С отрога Геликона - стр. 29
– Кстати, Телеф, есть ли что-то о нашем Геракле?
– Да. Собственно, с этим я и пришел.
– Что же ты можешь сказать?
– Все, как я и думал. Геракл и был тем младенцем.
Феспий задумался. Он опустил голову и правой рукой стал потирать свою короткую бороду. Вдруг неожиданно глаза его загорелись.
– Скажи, а тот прорицатель из Тиринфа еще жив? – спросил он у Телефа.
– Не знаю, может жив, может нет. Но знаки настолько ясные, что перепроверять нет надобности.
– Хм… Ладно. Спрошу тебя еще вот что. Как ты думаешь, стоит с ним породниться?
Телеф был изумлен вопросом. Он знал, что боги сходились и раньше со смертными, но делали они это исключительно по своей воле.
– На что ты рассчитываешь, Феспий? Смотри как бы не обернулась эта затея против тебя. Все же, боги нам, смертным, не ровня. В лучшем случае насмешишь людей или дочь сделаешь на всю жизнь несчастной. А в худшем, кто знает, что может быть. Если боги сочтут нужным взять тебя тестем, он сам посватается.
Феспий снова задумался. Эта мысль, мысль о том, чтобы породниться с бессмертным племенем захватила его воображение.
– А какого же бога он сын, этот Геракл?
– Самого владыки Зевса.
– Ну почему же не Эрота? – спросил Феспий с некоторой наигранной досадой. Телеф никак на это не отреагировал.
– Я знаю, – сказал он невозмутимо, – что из всех богов ты выше всех чтишь Эрота. Но Геракл – сын Зевса. Это точно.
– Ну Зевса, так Зевса, – произнес Феспий и тяжело вздохнул.
На небе меж тем стала проявляться звездная россыпь. Ночь обещала быть безлунной. Догорала еще только вершина Парнаса да застрявшие в ней облака. Феспия уже клонило ко сну.
– Ну что, друг мой, – сказал он, зевая, – как всегда, благодарен тебе.
– Не меня, Феспий, богов благодари… каждый день, когда из ночного мрака встает Эос…
– Ладно, Телеф, хоть и не хочется с тобой расставаться, но надо. Завтра снова на поиски этого проклятого льва… Спи спокойно.
– Спи же и ты.
Друзья расстались на этом до утра. Над фиванской областью воцарилась ночь. Вместе со звездами в небе на горах то тут, то там замелькали костры пастухов. Если во владениях Феспия и его соседей все уснули быть может даже более спокойным, чем обычно, сном, то Алкмена еще и после наступления темноты продолжала ждать возвращения сына. Она слышала о киферонском льве и уже решила про себя, что Геракл повстречался с ним. Амфитрион отвечал на это: «Вот и хорошо! Наши стада будут наконец избавлены от исстребления.» Алкмена говорила ему, что кругом, особенно на платейской дороге, ближе к горам орудуют разбойники, а Амфитрион отвечал ей, что наконец-то они смогут безо всяких опасений и излишней охраны ездить в Тиринф. Амфитрион верил, что все, чему он учил сына, будет востребовано теперь в полной мере и, самое главное, не даст ему пропасть. Он уверял Алкмену, что Геракл скоро вернется, а она в ответ ругала его: «Тебе надо было еще догнать его и вручить ему кифару!». Между тем, проходили дни, а Геракл не возвращался. Но его можно было понять: в эти дни, когда у Алкмены появились первые седины, ему жилось так хорошо и беззаботно, как больше никогда в жизни.