( С)нежная роза для Нелюдимого - стр. 22
— Вы слишком мнительны, госпожа Монгрейт. Думаю, это просто ваши предрассудки, — сухо отрезал он.
Я стиснула пальцы в кулаки. Истинный, как же хотелось треснуть этого надменного истукана чем-нибудь потяжелее, расколоть этот гранит.
— Рогмат, проводи леди и возьми адрес, — равнодушно добавил Рузлокк.
От этого его спокойствия потряхивало, гнев бурлил во мне вулканом.
— Идёмте, миледи, — Рогмат, приблизившись, указал на дверь.
Оборотник же взял какие-то бумаги со стола и принялся их изучать, потеряв ко мне разом всякий интерес. Да и был ли он? Напрасная трата времени, стоило из-за этого готовиться несколько дней? Всё зря.
Я была так расстроена, что не заметила, как мы оказались у поста.
— Мисс, вы меня слышите? — чуть наклонил голову Рогмат. — Ваш адрес оставьте здесь.
— А, да… да, конечно, — взяла письменное перо и бумагу.
— …Чудесно, у вас красивый почерк, — Рогмат довольно сложил лист, который я протянула, вдвое. — Я пришлю посыльного, как только вы мне понадобитесь.
— И как вы с ним только работаете? — буркнула я, всовывая в рукав жакета руку.
— Вы про милорда Рузлокка? — любезно помог мне одеться мужчина. — По-разному.
— Не завидую вам, — бросила я, сунув ридикюль под локоть, развернулась и пошла к выходу.
Вышла из управления мрачнее той самой тучи, которая надвигалась на главное здание столицы. Кажется, сейчас повалит снег.
Выйдя за ворота, направилась к карете, что осталась ждать у дороги.
…В «Синие воды» я вернулась ужасно уставшей и голодной. Поэтому сперва заказала себе ужин в комнату, а потом поднялась в душ. Смыв тяжесть дня и дурные мысли, вернулась в комнату, где уже ждало горячее блюдо.
Обед прошёл в одиночестве, под густой снегопад за окном. Сделав глоток белого вина, я откинулась на спинку кресла, всё ещё ожидая Хиодхона.
«Такая важная встреча, и он задерживается», — ворчал внутренний голос.
Решив немного отвлечься, я взяла ридикюль, раскрыв его, нащупала прохладную сталь цепочки. Потянула, вытащив медальон. Раскрыла овальные створки и замерла, уставившись на изображение, которое было скрыто в нём. Портрет мужчины и молодой, гораздо моложе папы, женщины — моей мамы.
Мои губы тронула слабая улыбка.
Как только отец покинул этот мир, я потеряла право выбора. И рискую потерять себя, став чей-то собственностью.
Отец никогда не жаловал Флоксию, всё потому, что у них разные матери. Но так вышло, что моей мамы не стало, едва я появилась на свет, а отца — год назад. Тётя оказалась моим опекуном, единственной старшей родственницей, которая взяла на себя заботу обо мне исключительно из чувства долга и благородства.