С другой стороны Рублевки - стр. 22
Загайнов растерянно смотрел на Глеба Митрофановича.
– Я не понял, – пробормотал он. – Я что-то ничего не понял.
– Не дам я тебе направление, Алексей, – виновато сказал директор, – прости. Нет, ну написать-то я его могу! Вон и бланки валяются. – Мужчина указал рукой на стопку разлинованных бумажек, лежащих на столе. – Но толку от этого не будет. Это я тебе точно говорю. Без экзаменов ты в академию не поступишь. И я тебе в этом никак не смогу помочь. Нет больше у меня такой возможности. Чуть-чуть бы пораньше это всё случилось, буквально на один год, и я бы с радостью помог. А теперь, видишь, как.
– Вы же обещали! – Парень с трудом подавил ком в горле.
– Если бы это от меня зависело… Ты же знаешь, Лёш, я к тебе очень хорошо отношусь. Ну, что я сделаю? Прости.
– А как же мне теперь? – Загайнов схватился за голову. – Я ведь только ради этого в совхоз и пришёл! Я ведь сам не поступлю. Сразу после школы не поступил, а теперь, через год… Я всё, что знал, забыл! На вас понадеялся. А теперь заново всё надо начинать! Эх!
Лёшка рывком поднялся со стула и, шмыгая носом, направился к двери. Глеб Митрофанович с жалостью смотрел ему в спину.
– Подождите! – замер на пороге парень. – Вы сказали, платно можно учиться? – обернулся он. – За деньги?
Директор кивнул.
– У меня же есть деньги! Я откладывал.
На лице мужчины отразилось сомнение.
– А сколько у тебя есть? – спросил он.
– Тысяч пятьдесят с лишним. Но могу и шестьдесят набрать! – В глазах парня загорелась надежда.
– Этого тебе только на оплату одного семестра хватит, – вздохнул Глеб Митрофанович. – А дальше что?
Лёшка сник.
– То есть, у меня совсем никаких шансов?
– Я не знаю, Лёш, думай сам. Если бы это было в моих силах, я бы тебе помог, честное слово.
– Понимаю, – обречённо произнёс Загайнов. Согнувшись и шаркая ногами, он пошёл прочь из кабинета.
– До свиданья, Лёш! – крикнул ему в спину Глеб Митрофанович.
Тот не ответил.
Директор подошёл к окну и прижался лбом к прохладному стеклу. Он увидел, как Лёшка вышел из здания и присел на постамент скульптуры. Тройка чугунных лошадей неслась вперёд. Плечи Загайнова тряслись. Глеб Митрофанович отвернулся. Чувство вины перед парнем настойчиво грызло его. Конечно, один росчерк пера – и конезавод мог бы оплатить Алексею все пять лет его обучения. Можно заключить с парнем договор, обязать его отработать пять лет в совхозе. Но уж больно смутные настали времена. Деньги на счету конезавода таяли с каждым днём, а поступлений из бюджета всё не было. Кругом перемены. Везде новое начальство, которое с досадой отмахивается от назойливого директора: «На что тебе деньги, Глеб? На корма? Лето же сейчас. Пусть твои кони травку щиплют – вот тебе и корм!»