Ржавчина - стр. 45
– Устроили глупые игры, – бурчит он, но я не извиняюсь. Не поворачиваюсь даже, когда мне в спину кричат: – Эй, я с вами разговариваю, мисс!
Слез уже нет – их сменила ярость. В поисках Эрика шагаю к парковке. Солнце слепит нещадно. После нескольких часов в темноте глаза слезятся, и я заслоняю лицо ладонью от яркого света.
Кто-то смеется. Настолько громко, что я оборачиваюсь. Ржавые ждут автобус. Август стоит с ними, его губы тоже изгибаются в усмешке. Между нами метров десять – парковка полна машин и людей, но я все равно выхватываю его взглядом, и он тоже смотрит на меня. В груди разрастается злость. Даже не на него – на себя, за то, что по глупости верила, надеялась и ждала. Чего? Уже сама не знаю.
А потом я вижу Эрика. Он спешит ко мне, явно собираясь ругаться, но мне сейчас не до выяснения отношений. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Кулаки сжимаются так сильно, что я не чувствую пальцев.
– Анна, ну и где ты… – раздается голос Эрика, и я делаю самую безрассудную в жизни вещь. Бросаюсь к нему в объятья, запрыгивая на него и обвивая руками шею, а ногами талию. Эрик недоуменно и ошарашенно замирает.– Я, конечно, тоже рад тебя видеть, – произносит он смущенно, крепче прижимая меня к себе, – но если бы ты сегодня пришла на уроки…
Я не даю ему закончить. Наклоняюсь и, умирая от страха и колотящегося сердца, впервые в жизни целую парня, все еще чувствуя спиной царапающий взгляд. Пусть поцелуй этот нестоящий, только упрямое касание губ, но я вижу, какой он производит эффект. Бам! Август застывает, словно громом пораженный. И только попробуй еще хоть раз сказать мне, что делать!
Глава 12. Анна
Всю оставшуюся неделю я прикидываюсь больной. Не выхожу из дома, пропускаю школу. Пишу Иви и Эрику, что все нормально, не приходите, всего лишь грипп, а сама с тихим воем падаю в кровать и закрываю лицо подушкой. Я определенно не продумала, что делать дальше. Да я вообще не думала! После поцелуя с Эриком в последний раз поймала пристальный, пронзительный взгляд Августа, но не отвела глаз, не желая давать ему очередного повода меня изводить. А потом сбежала.
– Тебе лучше, милая?
Мама заходит в комнату. Она верит моей отговорке, что у меня тяжелые месячные, и по-женски понимает. Пишет учителю письмо, прося пару отгулов по семейным обстоятельствам, и оставляет на тумбочке белую таблетку со стаканом воды.
– Выпей это. Мне всегда помогает.
– Спасибо мам, – улыбаюсь я, думая, как жаль, что нет таких лекарств, которые могли бы вылечить душу. Или хотя бы обмануть сердце, заставив его не вспоминать, как быстро оно умеет биться. Жаль, рядом не с тем.