Рывок в неведомое - стр. 70
Аркадий Петрович снял портупею, швырнул в угол прихожей шашку.
– Завтра. Сегодня никуда не пойду. Устал.
– Не может она ждать до завтра, – возразила Аграфена и перешла на шепот: – Человек у нее какой-то. Второй день тебя дожидается… Давай наскоро ополоснись, и зайдем на полчасика. Там и пообедаем. Анфиса покормит.
– Плесни мне водички, – обреченно попросил Голиков.
– Я и баню истопила, тебя дожидаючись. Придешь из гостей – помоешься. И потом, Гаврюшка приходил.
– Гаврюшка?.. Он чего хотел?
– Плакал. Отец его, Митька, ходил к Астанаю выкупать ихнюю мамку. Астанай не отдал.
Голиков стянул с ноги грязный, заляпанный глиной сапог, потом другой. Хотел поставить возле вешалки и вдруг с силой шваркнул об пол.
– Аркаш, ты чего? Или я чем тебя обидела?
– При чем здесь ты? Шагу не могу ступить, чтобы не наткнуться на Соловья!..
Через четверть часа в новой шинели и в новых сапогах, держа под руку принаряженную Аграфену, Голиков прошествовал к дому Анфисы. Аграфена несла аккуратную корзиночку с пирожками, завязанную чистой белой тряпочкой. И еще через полчаса вся деревня знала: «Голик-то с Грушкой гуляют нынче у Анфиски».
А настроение для гулянки было самым неподходящим. Голиков чувствовал себя виноватым, что бессилен помочь Гаврюшке, хотя именно ребенку отряд был обязан своим успехом. Наутро были назначены похороны Лаптева. А затем предстояло написать письма родителям и женам погибших. Вот уже три года, если умирали бойцы, Голиков извещал их близких только сам.
– Извините, что опоздали, – церемонно произнес Аркадий Петрович, входя в дом Анфисы, – Я только вернулся. Аграфена сказала, вы ждете нас ужинать…
– Да уж вторые сутки жду, – ответила, сдерживая смех, Анфиса. – Ужин едва не простыл.
Она снова была красива и оживленна, однако Голиков уже знал, какой душевный мрак умела она скрывать за своим оживлением, и уважительно пожал ей руку.
В комнате за приготовленным и еще не разоренным столом сидел высокий плотный мужчина с хищным крупным носом. Голова его густо поросла темным, негнущимся, коротко постриженным волосом. Чернотой отливали брови и даже гладко выбритые щеки. На Голикова с Аграфеной он взглянул спокойно, без видимого интереса.
– Знакомьтесь, – предложила своим гостям Анфиса.
– Вася, – отрекомендовался темноволосый и, не подымаясь, протянул Голикову через стол громадную лапищу. А затем, поколебавшись, добавил: – Кузнецов.
– Аркаша, – нарочито простецки назвался Голиков, отвечая на рукопожатие.
На Аграфену Кузнецов даже не взглянул.
– Присаживайтесь, гости дорогие, – певуче пригласила Анфиса, показывая на лавку, где сидел Вася.