Рывок в неведомое - стр. 46

– А ты ведь и сейчас его любишь, Аграфена.

– Люблю. Только того, прежнего. Потому как в моей жизни больше ничего хорошего не было. А теперешнего ненавижу! – Она всхлипнула, быстро прошла к себе в комнату и грохнула дверью.

Через полчаса, когда Голиков уже надел шинель и стоял в дверях, появилась Аграфена. Лицо ее было хмуро, но спокойно.

– Ты, Аркаша, вечером на службе не задерживайся. В гости пойдем.

– Это к кому же? – Его здесь в гости никто не приглашал.

– К Анфисе Фирсовой. Подружке моей.

– А я-то здесь при чем?

Аграфена помолчала и произнесла очень тихо:

– Она долго у Ивана гостевала. Порасспросишь ее кой о чем, чего тебе надо.

Голикову от внезапного волнения сдавило горло.

Анфиса их ждала. В зале был накрыт стол: соленые грибы, соленая рыба, холодная медвежатина, взбитое масло кедрового ореха, похожее на сливочное, источавшее тонкий запах кедровой смолы, творог и мед в мисках.

– Анфисушка, знакомься, мой квартирант, – сказала Аграфена. – Зовут Аркадий Петрович.

– Очень рада. – Анфиса протянула свою ладошку лодочкой.

Ей было года двадцать два. Что сблизило их с Аграфеной? Анфиса была красива и знала это. Волосы не прятала под платком, а носила туго заплетенным венчиком. Голиков сразу вспомнил: как мама. И что-то теплое шевельнулось в груди. У Анфисы было разрумянившееся от волнения и хлопот лицо, которое вдобавок оживляли веселые, темные, полные ожидания глаза. Это ожидание делало взгляд таинственным и глубоким.

– Прошу прямо к столу, – радостным, певучим голосом заговорила она, – а то в печи уже все перепрело.

Голиков оказался меж двух дам. И Анфиса шаловливо-капризным голосом спросила:

– Груня, а гость наш не рассердится, если я принесу графинчик? Я его на холод, на лед поставила.

– Непьющий у меня квартирант, – с иронически важным видом пояснила Аграфена. – И на сестру нашу не глядит.

– Ежели они непьющие и вдобавок не замечают нашу сестру, – ответила Анфиса, – то с них за квартиру нужно брать вдвое. – И, не выдержав, прыснула.

– За что вдвое, – притворно обиделся Голиков, – если на посиделки Аграфена не ходит и меня не зовет. А сам я стесняюсь, что прогонят.

– В таком случае я вас, Аркадий Петрович, приглашаю в субботу. А теперь, пожалуйста, кушайте.

Голиков положил всего понемногу на тарелки Анфисе и Аграфене, потом взял себе. Женщины удивленно посмотрели друг на друга: такое им было в диковинку.

Минут десять за столом царило молчание, прерываемое похвалами хозяйке и предложениями положить еще. Наконец Аграфена сказала:

– Анфисушка, мы пришли к тебе по важному делу.