Рыцарь - стр. 4
– Зверюга.
Следующие десять минут толстяк пытался подружиться с этим злобным животным. Я предположил было, что кончится это тем, что конь лягнет толстяка в брюхо, но ошибся. Через десять минут толстяк отвязал жеребца и гордо прошествовал с ним на «наш» край поляны.
– Справный конь, – сообщил он мне, привязывая жеребца на некотором удалении от двух других лошадей, очевидно наших, поскольку когда я подошел к ним поближе, они отнеслись к этому спокойно, а гнедой жеребец даже дружелюбно фыркнул и ткнулся носом мне в плечо. Я похлопал его по шее. Кажется, мы были с ним хорошо знакомы.
Между тем проклятая память и не думала возвращаться. Казалось, еще чуть-чуть, еще одно случайное слово или какое-нибудь незначительное событие – и воспоминания всплывут наконец на поверхность сознания, и я вспомню и как зовут толстяка, и какую кличку имеет гнедой, и как, черт возьми, зовут меня самого! Но ничего не происходило, и уверенность, что пройдет еще немного времени и все встанет на свои места, таяла, как ледышка на солнцепеке.
Я подошел к толстяку.
– Слушай, – сказал я, решившись наконец на правду, – как тебя зовут?
Сначала он не понял, к кому я обращаюсь. Потом до него дошло, что я обращаюсь к нему, поскольку больше вроде бы не к кому.
– Шутите, что ли, ваша милость?
– Нет, – сказал я. – Не шучу.
Толстяк ахнул и прикрыл рот ладонью.
– Пресвятая Дева Мария… – пробормотал он. – Значит, огрел он вас все-таки… А я-то думал, вы нарочно притворились…
– Кто огрел?
– Да он! Гийом этот проклятущий!.. Ох ты… вы что, и Гийома не помните?!.
– Я даже не помню, как меня зовут, – честно признался я толстяку. – А вот Гийома помню. Ровно с той самой минуты, когда я валялся на земле, а он предлагал мне сдаться. А вот до того – ничего. Кто он вообще такой был, этот Гийом?
Некоторое время толстяк глядел на меня широко раскрытыми глазами. Потом издал странный звук – что-то среднее между «Ааааа…» и «Эээ-ээ…» – и снова закрыл рот.
– Ну так что? – поторопил я толстяка. – Из-за чего вся разборка-то произошла? Что мы не поделили?
– Да как же так… – жалобно протянул толстяк. – Вы ж ведь сами… Неужели и вправду не помните?
– Как Бог свят, – сказал я, припомнив гийомовскую присказку.
Как ни странно, этот аргумент толстяка убедил.
– Де Бош, значит, нагнал нас на дороге…
– Подожди. Кто такой де Бош?
– Да он же! – Толстяк чуть не плакал. – Гийом этот! Сьер Гийом де Бош. Догнал, значит, на дороге и говорит, что, дескать, уже второй месяц вас разыскивает. А вы ему так с ехидцей – приятно, мол, когда хоть кто-то о тебе помнит. А Гийом, значит: «Так ты, мерзавец, еще и смеешься!..» Простите, ваша милость, это не я, это он сказал, что вы мерзавец!.. То есть вы не мерзавец… Тьфу ты, прости Господи!.. Ну так вот. Вызвал, значит, вас Гийом на поединок. Поехали мы в лесок, нашли полянку подальше от дороги… вот эту самую полянку… Тут вы с ним биться стали. А потом раз махнул Гийом палицей, вы вроде бы увернулись, но потом вдруг меч из руки выпустили, за голову схватились и наземь рухнули. Наверное, все-таки задел он вас своей кочерыжкой… Позвольте, господин, я вашу голову осмотрю.