Рябина в шоколаде - стр. 166

— Кладбище тоже старое? Или есть новые могилы? Откуда цветы?

— Понятия не имею. Не люблю кладбища. Их вообще не должно быть. Мир изменился — никто больше не сидит на земле предков. Лара очень мучилась, что ей нужно было оставлять Найла и лететь в Россию, чтобы позаботиться о могиле первого мужа. И поэтому по совету Найла написала в завещании, чтобы ее прах развеяли над океаном. Регина это не приняла. Она хотела похоронить мать в Калифорнии, чтобы у неё была могила, куда ходить поплакать. Но кому это надо, кроме неё самой? Людей нужно любить, пока они живы. А Лара часто говорила, что у неё было чувство, что дочь выписала ее из России в качестве бесплатной няньки для внуков. Няньки, которая не имеет права голоса, потому что дети американцы и не нужно их воспитывать русскими. Они отвечают по-английски, так выучи английский… Короче, там все было сложно. Пока мы жили вместе, я не вникал в ее отношения с дочерью, а потом мне стало не до проблем Лары. Ферма отнимала все силы, а реально падал к ночи, но не жалел о том, что ушёл от деда. Жалела ли Лара, что оказалась посреди океана без внуков, к которым переезжала из России, не знаю. Но Найл не держал ее силой, это было решение Лары не возвращаться в Калифорнию к дочери.

— И чем она занималась на острове?

— Учила гавайский язык. Ей, как филологу, это было очень интересно. Ну, я так думаю… Потом она вязала разные шали и выставляла на продажу в местной галерее для туристов. Там она познакомилась с художницей из Австрии, которая была чуть не моложе, но они нашли общий язык. Ну и… Не знаю. Почему бы ей просто было не пожить в своё удовольствие? Может, она действительно нашла в Найле родную душу…

Мы заканчивали разговор уже на крыльце, и на последних словах Харт дернул за ручку. Боже, в наших старых дачах и то двери не выглядят такими хлипкими. Я вошла первой. Ступила на простой деревянный пол. Только алтарь покрывал красный ковер, с которым контрастировали белые покрывала.

Харт уселся на потертую деревянную скамью явно не для молитвы, а чтобы дать мне спокойно осмотреть церковь. И я пошла дальше по проходу к статуям, стоящим в нишах. Они напомнили мне изображения из хорватского монастыря францисканского ордена. Такой же лысый монах держал на руках младенца. Я сказала об этом Харту, и тот подтвердил, что о прокаженных заботились как раз францисканцы. И в Калифорнии они же крестили индейцев.

— Если тебе неинтересно, пойдём отсюда, — поднялся он со скамьи.

— Почему же? Я люблю, как католики расписывают статуи.

У окна на пьедестале стояла статуя Богоматери со сложенными в молитве руками. Чистота лика завораживала. От белого одеяния с голубой окантовкой веяло спокойствием. Тем, которого не было в глазах Харта. И в его сердце. По другую сторону алтаря возвышалась статуя Иисуса, благословляющего всех пришедших в церковь. Яркие цветы украшали все статуи, они стояли в вазах с водой и лежали просто так венками вокруг пьедесталов. Свет, льющийся из восьми стрельчатых окон, наполняя скромную церковь, делал ее деревянные стены ещё теплее. Даже гравюры с библейскими сценами играли на них всеми оттенками серого.