Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России - стр. 24

Надо с самого начала оговорить, что неоязыческая этногенетическая мифология не имеет никакого отношения ни к современному научному мышлению, ни к сколько-нибудь серьезным научным методам, отвечающим нынешнему уровню развития науки. Поэтому научные дискуссии с неоязычниками мало плодотворны. В методическом плане неоязыческие идеологи остаются на уровне XVIII–XIX в., когда, покончив с монархией, националисты Западной Европы изобретали для своих народов генеалогии, восходившие к легендарным предкам, донесенным до нас Библией, античной мифологией или средневековыми хронистами (Поляков 1996: 17-116). Впрочем, они заимствуют устраивающие их данные и из более поздних как научных, так и, по большей части, популярных изданий, включая и самые новейшие. При этом многие из их немудреных построений устрашающе напоминают концепции, популярные в Третьем Рейхе, интеллектуальный багаж которого служит многим неоязычникам неисчерпаемым источником вдохновения. Профессиональных ученых-гуманитариев среди русских неоязычников почти нет, и их не устраивает «узость научного подхода» (Сперанский 1996: 8) и «безнравственность методов» «иудео-материалистической науки» (Добровольский 1994: 6, 9). Между тем, отстаивая свои позиции, сами неоязычники не перестают ссылаться на несуществующих академиков и таких же, как они, дилетантов, безуспешно доказывая, что они опираются на научные знания (см., напр.: Асов 2001).

Вообще это идеологическое течение, подобно его германскому предшественнику (Левада 1993: 125), отличают воинствующий антиинтеллектуализм и научный популизм, хотя оно и заявляет о том, что «сегодня, как никогда, человечеству нужна помощь науки» (Волхв 1995: 1), и пытается утвердить «культ человеческого разума и знаний» (В твердыне 1995: 2). Однако наука понимается здесь весьма своеобразно. Например, всячески пропагандируются «русские народные мудрецы, не увешенные научными званиями» (и знаниями, добавим мы от себя), и экспертами служат, скажем, слесарь, предложивший новый «великолепный» перевод «Слова о полку Игореве», токарь, коротающий часы досуга в философских раздумьях, или инженер-электрик, с необычайной легкостью читающий этрусские тексты (см., напр., Предтеченский 1997). Воображающий себя специалистом по истории свастики вологодский коллекционер даже гордится тем, что, в отличие от ученых, полагается на «интуитивный метод исследования» (Тарунин 2009: 33). Работы специалистов-археологов неоязычников не устраивают, и они отдают предпочтение, например, школьному учителю из Балашихи И. В. Чернышу и его питомцам, которые будто бы нашли на плато Устюрт следы «русов-арийцев», шедших в Индию (Доманский 1997: 73–75), или же тульскому писателю И. Афремову, якобы обнаружившему обсерваторию каменного века на Куликовом поле (Трехлебов 1998: 8–9). Утверждается, что «только коллективное народное научное творчество поможет нам восстановить Ведические Знания» (Интеллигенция… 1995).