Русский немец - стр. 21
Ну, всё – уселись и поехали: в самом конце общей колонны. Она – длиннющая. Сотни повозок. Кто-то и пешком возле телег идёт. Как будто нашествие какое-то!
Отъехали от села. Плача уже не слышно. Люди молча тоскуют. Да и о чём тут говорить?!
А мне, стыдно сказать, всё это путешествие в неизвестность начинает понемногу нравиться. Благодать ведь кругом – «бабье лето»! И тёплый поволжский ветер со степи – просто душу греет! Он весь напоён ароматами степных трав – куда там даже самым пахучим домашним цветам! Ничего лучшего в жизни быть не может! Жёлтые листья – золотым убором на придорожных деревьях, серебряные паутинки в воздухе висят. А солнышко до чего ласковое!..
Тележные колёса мерно скрипят, чуть постукивают. Едем долго – с остановками…
Алька говорит вдруг: «Ведь у нас в Республике – 380 тысяч немцев. Неужели всех выселят?» Папа лишь грустно головой качает: «А в Советском Союзе нас, немцев, миллиона полтора». Он как-то резко постарел – даже сгорбился немного. А ведь всегда такой прямой, молодцеватый был! За семью ужасно переживает. Но вот очнулся от своих тяжёлых дум и говорит: «А какое замечательное село было – наш Варенбург! Я старые газеты смотрел. Из них следует, что его основали в 1767 году 149 семейств – из Бранденбурга, Пруссии, Гольштейна, Дармштадта». Тут и мама встрепенулась: «И у нашего дедушки – корни из Дармштадта!».
А папа продолжает: «Через полтора столетия – к 1910 году – в селе значились уже 784 двора, а в них 4.167 «душ мужского пола» и 4.173 – «женского»…» Память у папы – фотографическая. У меня всё по-другому: «в одно ухо влетает, а из другого – вылетает». Вот и сейчас от папиного рассказа отвлёкся, а в нём, между прочим, немало интересного:
«К тому времени в колонии Варенбург имелись 11 ветряных и 2 паровые мельницы, две маслобойни, две школы. В 1905-1907 годах приглашённые мастера из Латвии и Германии возвели здесь лютеранскую церковь (кирху) – с органом. Храм – на загляденье: белый-белый, с колоннами и колокольней. Внутри – великолепный алтарь, обитый мягкой красной материей, – так же, как и удобные низкие скамейки перед ним. Во время церковных служб впереди сидели на этих скамьях пожилые люди. Отдельные места – для молодёжи, а для девиц – даже особый балкон. Под куполом – три большие хрустальные люстры, они и украшали, и хорошо освещали всё внутреннее убранство. Зимой здесь топили три большие чугунные печи-голландки. Вокруг церкви – огромный парк с красивой кирпичной оградой…» Тут опять мама перебивает: «А в 1932 году кирху закрыли. И печи разломали – растащили на кирпичи. Теперь там зимой – холодища, как на улице…»