Русский немец - стр. 10
Рассказал я все эти истории Альке: он же у нас «самый умный» – сплошной отличник и спортсмен хороший. Но брат только поморщил свой короткий носик (у меня он и то больше) и отрывисто произнёс: «Визионер!» Я и не понял: хорошо это или плохо? Алька всегда вот так: считает, что я рассеянный, замкнутый и не сосредоточенный – в общем, неуправляемый какой-то, «так себе». Обидно! И не так это вовсе – и вообще! Да, может, мне иногда не хватает трудолюбия и сообразительности, но зато я старательный и упорный – как и все в нашей семье, в том числе, конечно, – папа.
Он с отличием окончил немецкую школу, потом – немецкое педучилище. Одинаково хорошо говорит по-русски и по-немецки. Даже статьи пишет – в наши местные немецкие газеты. Правда, в разговорной русской речи немецкий акцент у него всё же заметен…
Вообще-то – у нас, в дальних заречных кантонах, по-русски мало кто говорит. Нужды особой нет: вокруг же – почти все немцы. Так что и в семье, и на улице, и в общественных местах – разговор только по-немецки. Но папа твёрдо считает: чтобы нам с братом учиться дальше (в иногородний институт, к примеру, поступить), надо русский язык хорошо знать! Нет без него дорог впереди! Потому-то он и перевёл Альку (сразу же после 6-го класса) в русскую школу. Тот, конечно, после этого здорово по «руссишу» подтянулся, но всё же, когда домашнее задание по математике делает, цифры-то по-прежнему пришёптывает по-немецки…
Ещё наш папа очень чистоту любит. У него на костюме никогда ни одной морщинки не бывает, а на сапогах и штиблетах – ни одной пылинки-соринки…
Я просто восхищаюсь его умом. Он так логично и стройно рассуждает и всегда всё видит далеко вперёд. Он для нас – как большое раскидистое дерево: при любой грозе стоим под ним – и не мокнем…
И главное: он всегда справедлив сам и безусловно верит в честность других людей. Вот однажды (мы тогда ещё на Украине жили) поздно вечером ввалился в наш дом сосед – дядя Остап. И – к папе в ноги: «Генрих Николаевич, Христа ради – одолжи 100 рублей! Никогда больше тебя не потревожу!» Папа спрашивает: «А для чего они тебе?» Тот отвечает: «Продулся я в дым! Надо бы отыграться!..» Там мужики (русские и украинцы – в основном) вечерами (а чаще – ночами) по баням в карты резались. Случалось – спускали всё до нитки: и деньги, и вещи, и скот – овец, свиней, даже коров…
Вот папа и говорит Остапу: «На игру денег не дам!» А тот встаёт с колен и уже спокойно так заявляет: «Тогда я сегодня погибну – и ты будешь тому виной!» Папа помолчал, потом сходил в другую комнату, вынес 100 рублей, вручил их Остапу и сказал: «Больше ко мне не обращайся! Никогда!..» Ну, сосед деньги схватил – и бегом по своим картёжным делам… А на следующий вечер вновь приходит к нам – весёлый, достаёт из кармана целую пачку денег – и протягивает её папе: «Возьми, Генрих Николаевич! Благодаря тебе, я много выиграл!..» Папа головой покачал, выбрал из пачки несколько бумажек – ровно 100 рублей, сказал: «Больше за деньгами не приходи!» Повернулся – и вышел. Остап как-то криво ухмыльнулся – и тоже ушёл…