Русский Моцартеум - стр. 101
– Наверняка в БФФ знали об этом, но смотрели на все сквозь пальцы.
– Значит, неонаци? – уверенно проговорил я.
Маркус пожал плечами. Он был внешне спокоен и, как всегда, элегантен.
«Стальные нервы», – подумал я. А что остается делать? Доказывать аксиому о том, что один в поле воин… Причем Маркус сам на пороге неизвестности: грядет политически-фарсовый процесс, на котором его планируют сделать «гвоздем сезона», и еще неизвестно, чем все это для него закончится. Что ни говори, Маркус Вольф – человек-легенда.
– Мне не привыкать, – сказал Маркус. – Что может быть хуже предательства своих, друзей или союзников? Например, руководство Кремля просто отказалось вмешиваться в судебное преследование меня в Германии. Почему рядом со мной американцы? Тот же Джонни? Потому что они уважают своих бывших противников по блоку. Но он-то играет в открытую, без забрала… Разумеется, я не собираюсь кого-то сдавать, вручая списки агентуры «Штази» в обмен за вид на жительство в США и пресловутые материальные блага. У меня принципы, которыми я не поступлюсь. Даже в обмен на некую призрачную свободу. Корни мои в Германии и в России тоже… Но я хочу умереть на родине… Джонни я доверяю. Он, кстати, занимался разведывательной деятельностью, хотя сейчас его бизнес связан с продажей оружия. Мы в своем роде – агенты в отставке. И потому он может понять мои трудности, я – его…
Я прекрасно осознавал: тут сработал феномен, замеченный и описанный еще Вальтером Шелленбергом в его книге «Лабиринт».
Вскоре после моего знакомства с Джонни, у наших ворот появились высокопоставленный представитель директора ЦРУ и его коллеги, которые после многочасовой беседы предложили мне американский вариант, как избежать ареста, угроза которого нависала надо мной в объединённой Германии. Посещения с подобными предложениями повторялись вплоть до нынешней осени, хотя меня ожидало исполнение уже выписанного ордера на мой арест.
В эти беспокойные недели, когда я и жена предпочитали жить в лесном уголке под Берлином, чтобы легче переждать публичный «спектакль» с моим арестом, Джонни не покидал нас. До последнего дня не прекращались наши с ним встречи. На мои вопросы он отвечал, что я могу верить предложениям, сделанным от имени директора ЦРУ, однако решение я должен принимать по своему усмотрению. Свобода стоит многого. Позднее он отдал должное моему решению остаться на родине при полной неясности ситуации, а не искать обеспечения личной свободы в США, следуя своим представлениям о ценностях.
Независимо от степени участия в этой операции американских спецслужб или, скажем так, посвященности Джонни в данный проект его поведение не привело к разрыву нашей дружбы.