Русский Лондон - стр. 19

Специально для Петра король Вильгельм устроил морские маневры и пригласил его в Портсмут. Петр был восхищен увиденным и сказал адмиралу Митчеллу, что быть английским адмиралом лучше, чем русским царем, чем его, вероятно, и не удивил. На обратном пути царь и сопровождающая его небольшая свита остановились в селении примерно на полдороги от Лондона. Сохранился любопытный счет, по которому можно судить, как ели в то время россияне. За завтраком съели половину барана, четверть ягненка, десять куриц, двенадцать цыплят, семь дюжин яиц, выпили три кварты (кварта несколько больше литра) бренди и шесть кварт вина с пряностями; обед же состоял из 5 стоунов (один стоун равен 6,3 кг) говядины, одного барана весом 56 фунтов (фунт – это почти 0,5 кг), трех четвертей ягненка, плеча и филе телятины, 8 куриц, 8 кроликов, двух дюжин с половиной сухого вина и дюжины кларета.

Как ни старался Петр сохранить инкогнито (его имя так ни разу и не появилось в «London Gazette», единственной официальной тогда газете), это ему не удавалось: его узнавали на улицах, в пабах, на верфях. Как писал английский историк Томас Маколей в своей «Истории Англии», «его величественная фигура, его лоб, показывающий ум, его проницательные черные глаза, его татарский нос и рот, его приветливая улыбка, выражение страсти и ненависти тирана-дикаря в его взгляде, когда он хмурил брови, и в особенности странные нервические конвульсии, по временам обращавшие на несколько секунд его лицо в предмет, на который нельзя было смотреть без ужаса, громадное количество мяса, которое он пожирал, пинты водки, которые он выпивал и которая, по рассказам, была заботливо приготовлена его собственными руками, шут, юливший у его ног, обезьяна, гримасничавшая у спинки его стула, – все это было несколько недель любимым предметом разговоров. А он между тем избегал толпы с гордой застенчивостью, разжигавшей любопытство»[25].

Но бывало и так, что он оставался не узнанным. Как-то он вместе с маркизом Кармартеном шел по Стренду, одной из главных и оживленных лондонских улиц, его толкнул носильщик с большой ношей на плече. Петр чуть было не ударил носильщика, но тут вмешался Кармартен, остановил его, а носильщику сказал, что он грубо толкнул самого царя. Носильщик обернулся, посмотрел и презрительно сказал: «Ха, царь! Все мы тут цари!» И пошел прочь как ни в чем не бывало. Можно представить себе, чем окончилась бы такая же сценка в Москве…

Петр посетил главу англиканской церкви архиепископа Кентерберийского в его резиденции, Ламбетском дворце*. О беседе с ним ничего не известно, отмечается только, что там Петр завтракал, причем, как пишут мемуаристы, почему-то отказавшись сесть, а также то, что на Петра произвела впечатление библиотека архиепископа. При виде ее он сказал, что никак не мог предполагать, что на свете может быть так много печатных книг, что и неудивительно, ибо в России даже в домах богатых и образованных вельмож находилось совсем немного книг. Петр присутствовал на церемонии причащения и рукоположения и «остался очень доволен».