. Отталкиваясь от этой посылки, Кант предлагает построить и всю метафизическую систему. Методом будет служить нахождение и определение тех метафизических положений, без которых невозможно признание безусловной обязательности нравственного долга. Из этих положений и должна составиться метафизика, в которую логически обязан будет верить каждый признающий обязательность нравственного долга человек. Такую метафизику Кант называет «
морально обоснованной верой». А. И. Введенский предлагает назвать ее «
критической метафизикой». Но эта метафизика все же остается верой, а не знанием, так как абсолютную обязательность нравственного долга нельзя ни доказать, ни опровергнуть. В отличие от законов природы нравственный закон дает повеление, т. е. является
императивом[154]. Существуют и другие императивы, например юридические законы, законы благоразумия, законы искусства и т. п. Но они имеют условный характер, так как направлены на уменьшение неудовольствия и увеличение удовольствия. Нравственный же закон имеет безусловный характер. «Он требует, например, какого-нибудь поступка, независимо от того, будет ли этот поступок полезен или вреден, приятен или неприятен для того, кто его совершает», – говорит А. И. Введенский
[155]. То есть нравственный закон – это
категорический императив. Кант называет нравственный закон априорным синтетическим суждением, так как он имеет общеобязательное значение – а это признак априорности. Синтетический характер виден из того, что понятие безусловной обязательности, которое нравственный закон присоединяет к человеку, не содержится в понятии человека. Это же говорит об автономном характере нравственного закона: он не навязывается человеку извне, а диктуется непосредственно изнутри.
От рассмотрения этих положений А. И. Введенский переходит к изучению содержания нравственного закона. Кант дает две формулы, считая их при этом эквивалентными. Первая заключается в том, что нравственный закон носит формальный характер, так как не может предписывать ничего эмпирически определенного. Он повелевает поступать всегда независимо от соображений об удовольствии или неудовольствии, но руководствуясь исключительно чувством уважения к самому нравственному закону. Поэтому он требует лишь того, чтобы наши поступки имели законосообразную форму: поступать всегда нужно так, чтобы то правило, которым руководствуется человек при совершении поступка (максима поступка[156]), могло бы сделаться всеобщим правилом для всех людей, могло бы действовать во всех как закон природы. А. И. Введенский отмечает, что комментаторы Канта удачно называют иногда эту формулу «
