– храм, церковь призвана воспроизвести в своем облике очертания
человеческого тела. Если на разные лады апостол Павел и святые отцы повторяют, что церковное собрание – это единый храм и что человек – тоже телесно-духовный храм; если Сам Господь, явно говоря о Иерусалимском храме (Ин. 19-21), подразумевает Свое тело, то не является ли самым естественным и созвучным строю христианской церковности представлять себе христианский храм до некоторой степени (насколько позволяют принципы и материалы архитектуры) антропоморфным?
Человек, прежде всего, в его телесности – идеал для архитектурной формы христианского храма. И ближе всего к этому идеалу на протяжении всей истории христианства подошел русский одноглавый храм. Удивительным образом на северной окраине христианской Вселенной, во Владимирской земле, в ХII веке неведомый зодчий явил миру наиболее чистый образец христианской архитектурной идеи. Причем обнаружил он ее не в далеких странах, а в своей собственной душе, – напитанной, надо думать, из сокровищницы христианской традиции. Владимирский храм – архитектурный тип не заимствованный, но совершенно самобытный. И кажется, среди разнообразных архитектурных форм, распространенных на Руси, это единственный исконно русский образец. Прочие формы заимствованы: киевская архитектура, как уже сказано, связана с византийской, петербургская ориентирована на Запад. Даже пятиглавые московские храмы, как утверждает исследователь, восходят все же к византийским образцам
30. Владимирское храмостроительство было прервано татаро-монгольским игом; традиция эта дала ростки уже на Московской земле, – назовем хотя бы одноглавые церкви Троице-Сергиева монастыря, храм на Городке в Звенигороде, соборы Спас-Андроникова и Рождественско-Богородицкого монастырей в Москве и т.д.
Говоря об антропоморфности русского храма, – о том. что русский храм знаменует Церковь как Тело Христово, – мы имели в виду его внешний облик. Эту глубокую аналогию можно продолжить и в разговоре о храмовом интерьере. Так поступает, например, святитель Феофан: он говорит об алтаре как душе храма, о престоле как о сердце, соотносит священника с умом человека и т.п. Мы пойдем по другому пути, чтобы придти к тому же – к мысли о том, что и устройство храмового интерьера соответствует идее человека. Мы будем отправляться от исторического фактора: храмовый интерьер несет на себе печать истории Церкви и в особенности – раннехристианского ее этапа. Внутреннее устройство храма в первые века христианства было призвано не столько отражать богословскую идею, сколько служить нуждам церковного народа. И тот интерьер, который мы имеем в православном храме, сохранил ряд принципиальных особенностей мест собраний первых христиан. Что же это за особенности? и почему они оказались столь устойчивыми? Во второй части нашей работы мы попробуем разобраться с этими вещами.
