Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава - стр. 32
Версия о псковских корнях Ольги должна быть взята под сомнение прежде всего ввиду довольно позднего ее происхождения. Хотя обе формы этого топонима – «Плесков» и «Псков» – присутствуют в Новгородской I летописи старшего и младшего изводов, однако в Новгородской I летописи старшего извода лексема «Псков» появляется и вытесняет предыдущую – «Плесков» – только с 1352 г., что позволяет датировать возникновение «псковской легенды» временем не ранее конца XIV – начала XV в. Впрочем, впервые в законченном виде она читается лишь в Степенной книге (1560-е гг.), где Ольге уже приписано само основание Пскова. Эта легенда тоже быстро сделалась для старомосковских книжников «историческим фактом»[95].
Претерпевали изменения и взгляды на социально-этническое происхождение Ольги. Из славянки-простолюдинки, перевощицы через реку Великую («рода не княжеска и не вельможеска, но от простых людей»[96]), она превращалась под пером летописцев и историков в «дщерь» Олега Вещего, во «внуку» или «правнуку» Гостомысла, княжну из рода изборских князей, или в знатную скандинавку Хельгу[97].
В «псковской легенде» явственно прослеживается влияние другой легенды – «варяжской», с ее концепцией происхождения древнерусского государства из севернорусских земель. Обе они получили общероссийское признание почти одновременно, и именно тогда, когда в XV–XVI вв. наследники Калиты усвоили себе родовое прозвище Рюриковичи, которое позволило им смотреть на окрестные русские княжества, в том числе и на Новгородско-Псковские земли, как на свою «отчину и дедину». Как раз на это время приходится канонизация Ольги (1547 г.). Следовательно, окончательное оформление «псковской» версии ее происхождения и других «фактов» ее житийной биографии произошло во второй половине XV – первой трети XVI в. Но на деле в распоряжении историка нет ни одного факта, подтверждающего существование в раннем Средневековье прочных связей Северной Руси с Южной, который не носил бы легендарного характера[98]. Поэтому поиск для Игоря жены на берегах реки Великой, да еще «от простых людей»[99], есть не что другое, как пасторальная фантазия московско-новгородских книжников XV–XVI вв.[100]
Повесть временных лет, собственно говоря, и не дает никакого повода считать Ольгу псковитянкой. Все связи Ольги с Псковом (не с «Плесковом»!) ограничиваются в летописи указанием на то, что во времена Нестора псковитяне хранили якобы принадлежавшую ей реликвию – сани, которые, как позволяет догадываться летописный текст, достались им во время объезда Ольгой Новгородско-Псковской земли. С позиций же современного исторического знания включение имени Ольги в историю Пскова – все равно, в качестве ли его основательницы или уроженки – не выдерживает никакой критики, ибо археологи не решаются датировать становление этого города даже началом XI в. Исследователи все больше склоняются к тому, что в IX–X вв. племенным центром псковских кривичей был не Псков, а Изборск