Русская сага - стр. 44
Федор Иванович, оборвал высказанное желание хорунжего приободрить «комиссариков»:
– Спустить шкуру с них вы всегда успеете! Сейчас всех напоить и дать десятиминутный перерыв.
Гонта, с явным несогласием на лице, поскакал выполнять распоряжение. Ротмистр, глядя ему вслед, скривил губы в усмешке:
─ Просто удивительно, что мы с такими кадровыми офицерами смогли продержаться так долго. С его умишком да метить в наполеоны!..
Федор Иванович вздохнул и с сожалением добавил:
– Что поделаешь, приходиться воевать с теми, какие есть…
Уваров усмехнулся:
– Сейчас поздно говорить об этом. Надо спасать то, что еще можно спасти. Хотя и это не более чем призрачная надежда…
Штабс-капитан хотел было еще что-то добавить, но лишь тряхнул головой и умолк. Вскоре к ним подскакал подъесаул. Махнув нагайкой в сторону горизонта, обеспокоенно сказал:
– Господин ротмистр! Мне не очень нравиться вон та чернота, сзади нас. Будет гроза! И не позднее полудня… Быстро тянет.
Офицеры обернулись. То, что было еще час назад едва заметной черной полоской мари, сейчас надвинулось на весь горизонт, – от одного края до другого. Федор Иванович задумчиво смотрел на приближающийся грозовой фронт. Подъесаул прав. К полудню гроза их настигнет. Выбора не было. Матросиков сейчас надо использовать до последнего. Потом в них надобность просто отпадет, потому что степь превратится в непролазное море грязи.
– Семен Владимирович, поднимайте всех и гоните, как сможете. Матросов не жалеть. Нам нужно уйти сейчас как можно дальше. Мы должны как можно ближе оказаться к Журавской. Немедленно послать туда казаков за лошадьми. Может, с Божьей помощью завтра доберемся до Екатеринодара.
Подъесаул озабоченно кивнул головой. Через минуту вся растянувшаяся колонна пришла в движение. Подъесаул летал на своем жеребце и выкрикивал: «Ребята-а! Подсоберись, подтяни-и-сь!». А в сторону, отделившись от колонны, наметом сорвались несколько верховых. Яростно нахлестывая лошадей, они вскоре скрылись из глаз.
Моряки бежали среди казачьей цепи. Казаки, нависая над ними, нахлестывали нагайками по спинам замешкавшихся матросов. Духота была настолько ощутимой, что морякам казалось, что они продираются сквозь плотную, соленую от пота, завесу. Степь дышала стозевной раскаленной пастью…
Во время остановки, юнкер, движимый каким-то неясным побуждением, медленно шел вдоль обоза. Это побуждение появилось с самого начала. Разглядывая моряков, юнкер заметил нечто знакомое в фигуре одного из них. Из-за густого слоя пыли, сделавшего этого парня неотличимым от других, он никак не мог разглядеть его лица. Моряк, фигура которого показалась ему знакомой, сидел около второй телеги. Вглядевшись, юнкер узнал его. Тогда лицо этого моряка было злым и решительным. Сейчас оно было усталым и изможденным.