Русская развлекательная культура Серебряного века. 1908-1918 - стр. 13

. Конечно, по подготовленности и организованности они уступали, скажем, Религиозно-философским собраниям, формализованным как явление общественной жизни (специальный зал, особое разрешение, система допуска на заседания, заранее готовящиеся доклады, ведение протоколов и проч.), но, с другой стороны, мало чем уступали им по масштабу и насыщенности проблематики. В какой-то степени Собрания даже выигрывали у своих «предшественников» в силу отсутствия ограничений различного порядка: неофициальность делала тематику более свободной, вплоть до того, что темы могли возникать спонтанно; импровизационность влекла за собой особый тон, невозможный для собраний иного типа, и т.д. Отсутствие же протоколов вовсе не мешало докладчикам или дискуссантам оформлять свои речи в виде статей.

Но не менее очевидна была игровая и развлекательная стихия, постоянно присутствовавшая на «средах» Вяч. Иванова. Прежде всего это относится к реликтам журфикса, явных на «Башне». Гостей не только кормили, пусть не слишком изысканно, но и поили, причем не только чаем (за ночь выпивалось несколько гигантских самоваров), но и вином. Они обладали некоторой свободой передвижения по квартире. Отсутствие точно фиксированного начала и конца «сред» вело к постоянному изменению состава присутствующих.

Не обязательна была заранее выработанная повестка дня, ее могли заменять чтение стихов или прозы, беседа на современные темы – а в революционный год было что обсудить – или просто встреча без определенной программы. Как отчетливо игровой элемент встречи воспринималось сидение на полу на подушках. Взять, например, описание среды от 18 января 1906 г.: «Сначала мы, женщины – забираемся на кровать, потом я, видя человек 15 бунтарей мужского пола без седалищ, ибо стульев давно уже не хватало и вся мебель стульей породы была стащена давно в столовую, – соскочила и села на пол по-турецки. Образовался кружок на полу, и началось заседание. <…> Аничков тоже сел на пол… Когда он уходил, я подошла и сказала: “Ну что, Евг[ений] Васильевич]! Не ожидали?” – “Чего?” – “Что сядете на пол…” – “Нет, отчего, это ужасно весело!”»[42] Были возможны и еще более смелые эксперименты (все-таки ограничивавшиеся меньшим кругом участников): «Дурачился Бердяев, его выбрали председателем, мы легли на ковер на пунцовую занавесь, головой на [пунцовой (?)] (твоей) подушке, к его ноге прикрепили звонок, и так он председательствовал. Тема – “О поле”»[43]. Подобного рода приметы можно было бы перечислять еще изрядное время.

Однако, как нам представляется, наиболее значимое с той стороны, которая нас в данный момент интересует, представляло собой постоянно существовавшее стремление внести в собрания ноту скептицизма по отношению к «серьезной» стороне дела. Л.Д. Зиновьева-Аннибал, хозяйка собраний, в письмах к М.М. Замятниной неоднократно описывает, как стремится нарушать и даже разрушать серьезность собеседований различными способами: выступать с провокативными заявлениями, устраивать параллельные поэтические чтения, перетаскивать гостей из импровизированного зала заседаний в другие комнаты для более свободного препровождения времени.