Русская фантастика – 2017. Том 2 (сборник) - стр. 12

Рядом с Алмазной сидел пенсер.

Этот, конечно, был в тату и в морщинах.

Старый, даже древний, хотя это его не портило.

Он тянул через трубочку какой-то синий напиток и делал это значительно, неторопливо, втягивая узкие щеки. Ни одного лишнего глотка. Он все заранее отмерил. Было видно, что он выпьет ровно столько, сколько заранее определил. Похож на ископаемого проконсула, подумал я, только дикости не хватает. Такими были наши далекие предки, хоть сейчас отдавай его археологу. Счастливчик? Обычно «тетки» точно выводят на цель, но я колебался. Тяжелые челюсти… мрачный взгляд… низкий лоб, припорошенный седыми кудряшками…

Я спросил: «Как ты?»

Она ответила: «На свой возраст».

Тридцать шесть. В таком возрасте вопросы о здоровье звучат нелепо («тетки»). Проконсул, впрочем, не обратил на мой вопрос никакого внимания. Просто я, видимо, прервал их разговор.

«Все в этом мире – для человека…»

«…пока не знаешь истинных масштабов».

Наверное, я помешал им, иначе Алмазная не стала бы удерживать проконсула.

А она удерживала. Рука ее – тонкая, загорелая, без единой морщинки, лежала на грубой, мощной, расцвеченной алыми и синими узорами руке проконсула. Если это действительно был Счастливчик, он, похоже, неплохо шлифовал какую-то там историю. «В мире, созданном не тобой, не все доступно пониманию». Произнося это, спутник Алмазной и впрямь напомнил мне проконсула – зубастого примата, вымершего десятка два миллионов лет назад.

Алмазная улыбнулась и убрала руку.

Это ее движение (не примирило) объединило нас.

Но я снова почувствовал тревогу («тетка»). Я чего-то не понимал.

Кажется, и проконсулу не понравилось движение Алмазной. Помни, Лунин, сказал я себе, помни, что ты давно уже не практикант, а она давно не наставница. Помни, что ты – сотрудник Отдела этики, и твоя тонконогая беда встречается не с тобой, а с каким-то зубастым пенсером.

Прошлое – мертвое время.

Прошлое – это умершее время.

На игровой площадке, метрах в десяти от нашего столика, под плавающей в воздухе кедровой балкой хромой игрок в седых дредах привязывал к мачте накренившегося деревянного судна робко вскрикивающих сирен. Гибкие, с крыльями из рябых, как у кукушки, перьев, лысые, Гомер бы сказал: гологоловые. Мелкие сиреневые цветочки украшали кожу сирен как фантастические кружева. Может, такими они и были когда-то, почему нет?

Меднокопытные кони… Золотые гривы…

Проконсул тяжело смотрел на меня, но тревога исходила не от него.

Я чувствовал – я в игре, но в какой? Еще я чувствовал, что не понравился проконсулу. Может, какой-то сбой? Может, информационная подзарядка в камере Т оказалась не на высоте и «тетки» смазали подачу, или просто проконсул был в том возрасте, когда наглых молодых челов не замечают?