Русланиада - стр. 45
Я не мог более выносить этот звук – заткнул уши пальцами. Они были мокрые. Недоуменно посмотрел на руки – кровь. Колени подкосились, я рухнул на пол, как подрубленный.
Как спелые орехи посыпались светильники из ларты. Нехорошо, ларта мягкая, если помнётся, потом не выправишь, чтобы незаметно вышло. Хозяин расстроится.
– ААААААААААААА!!!!!
– ААААААААААА!!!АААААААААААА!!!
Колдунья кричала и кричала, кричала и кричала, кричала, кричала, кричала, кричала, КРИЧАЛА, КРИЧАЛА!!!
Каким-то чудом я совладал с собой и выбрался из комнаты, как жалкое побитое животное, на четвереньках, прижимаясь к стенке.
– ААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
– ААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!
Парень остался в зале. Ну вот и пришёл его конец.
– ЧТОБТЫПРОВАЛИЛСЯ! ЧТОБТЫСГИНУЛ! ЧТОБТЫСДОХ! ЧТОБТЫВЫПЛАКАЛ ГЛАЗА!ЧТОБТВОИКИШКИПОВЫЛАЗИЛИ!ЧТОБТЫИМИПОДАВИЛСЯ!ЧТОБТЫИМИПОДАВИЛСЯИСДОХ!! СДОХНИ!!!СДОХНИ!!!СДОХНИ!!!!!!!!!
У меня внутри всё перевернулось – какой ужасный конец. Никогда прежде я не видел хозяйку в такой ярости. Да что же он мог натворить? Дурак! Надо было покориться, не надо было упираться лбом и доводить хозяйку до исступления. Она не просто так зовётся колдуньей – её угрозы сбываются. Простые смертные не вступают с ней в спор, и только один человек имеет право с ней не соглашаться – хозяин, достойнейший из людей, которому и подчиняется наинедостойнейшая из женщин. Как уже сказано – любовь.
– СДОХНИ!СДОХНИМЕРЗАВЕЦ!СДОХНИУРОД!!!!!!!!!!!!
Юродивый вышел заплетающимися ногами – мы в ужасе смотрели на него. Каждый схоронился как мог – под столы, под лавки, на худой конец вжался в стену. Никто из нас не желал видеть эту смерть. Он смотрел прямо перед собой, кадык дернулся. Сейчас начнётся. Я зажмурился. В тишине раздался странный звук. Я вжал голову в плечи и ещё сильнее зажмурился. Было тихо, странно тихо, подозрительно тихо, невероятно тихо.
Я не решался открыть глаза, меньше всего мне улыбалось любопытства ради раньше времени открыть глаза, чтобы увидеть картину, которая будет до конца жизни преследовать меня в неосязаемой черноте ларца.
Как же тихо. Никто рядом не шевелился, хотя один определённо должен был. Кляня себя на чём свет стоит, я отчаянно распахнул глаза.
Юродивый сидел, где прежде стоял. На лице застыло недоумение. Спустя мгновение я понял – живой. Как? Он дважды рассеянно моргнул.
Я тоже сел, оглядываясь. Зал был разрушен. Нет-нет, стены стояли, но и только. Всё остальное было в плачевном состоянии, грязное, поломанное. Часть вещей вылетела в окно вслед за стёклами. Прекрасная посуда превратилась в черепки. Светильники жалко размазались по полу, ткань портьер, скатерти, накидки на скамьях разорвались на тонкие ленты, стол, под которым я давеча нашёл приют, лопнул посередине. Эх, беда.