Rusкая чурка - стр. 47
– Привет, Сань, Паримбетов беспокоит. Как твое ничего? Больше, слышал, стихи не пишешь, звезд шоу-биза не окучиваешь, все песни с русалками поешь? Жена не ревнует? – осторожно забрасывал удочки старый друг, – Если будет ругаться, скажи, я разрешил и поручился…
– Ладно, Леш, кончай хрень нести, у меня и так голова болит от всего. Жена не ревнует, жена долбит. То одно не так, то другое. То денег дай, то работу брось, по хозяйству помогай, – с всепрощающей теплотой пояснил продюсер. – Ну, в общем, как всякая нормальная человеческая жена. Чего хотел-то?
– Как чего, жену… нормальную… – следуя логике диалога, завеселился Леша.
– Какую еще жену, надеюсь, не мою?.. – начал улыбаться Саша.
– Да нет, во-первых, мы же друзья, а во-вторых, я с чужими женами стараюсь даже не говорить по возможности. А то еще что-нибудь подумают… Шутка. Но насчет жены я это серьезно… знаешь… – голос Леши стал тихим и грустным, – я ведь уже мужчина второй, а то и третьей молодости… С женой развелся. Живу один в большом доме. Если бы не собака, единственная живая душа рядом, как волк бы завыл. – Алексей замолчал, повисла неприятная пауза.
– Ну, я же у тебя недавно видел какую-то… Извини, не помню имени…
– Вот именно. И я не помню. Чего каких-то помнить! Они часто меняются, а родную душу найти не могу. Знаешь, секс сексом, а хочется настоящего чего-то… Слушай, познакомь… У тебя ведь сейчас куча девчонок обитается… А я ведь, когда в правительстве Фимкова работал….
– Ты в правительстве, кем? – одновременно удивился и оживился Глынин.
– Министром печати и информации… А ты что, разве не знал… Ну, это уже много лет, как закончилось… почти уже неправда, – недовольно пробурчал Леша.
– Нет, – удивленно протянул Саша, – хотя что-то, кажется, припоминаю теперь… Тогда мы с тобой редко виделись. У меня с группой организационный завал был, дети болели… Почти всю семью жены перехоронил. Это же как раз в то время мы с тобой только по телефону общались… И то – привет, как дела, пока… Я, видимо, о твоей работе не спрашивал, а ты и не говорил…
– Ну да, ну да… Так вот, кроме старых, замужних теток и, прости господи, секретуток, почти никого и не видел. Потом газета эта… Сам делаю, все силы и время забирает… Помощи никакой, все из бывшего правительства кто куда разбежались, – расслабившись перед другом, начал жаловаться Паримбетов. – Папа наш на дно залег. Иногда только от него звонят, подбадривают. Говорят: держись, мол, борись! Бей гадов! Мы с тобой… Скоро придем, победим. Но я же все понимаю… Никто и никуда уже не придет. И я веду просто свой личный бой, свою войну. Никуда не хожу, кроме газеты и митингов, никого почти не вижу, кроме «Красных», «Зеленых», «Яблочных», ветеранов и бабушек-активисток. Тебя-то и то раз в полгода… И то в последнее время. А ведь мы с тобой, можно сказать, боевые товарищи… Помнишь Останкино?… Как под пулями лежали?