Русь. XI столетие - стр. 30
Булгак не отвечал, вглядывался вдаль. Глаза заслезились. Сняв рукавицу, вытер мокроту кулаком.
– Однако идут.
К городу приближалась густая вереница воев. Хвост её терялся в утренней мгле. Ещё не слышалось ржанье коней, не различались лица, но двигалась вереница споро.
– Скачи в Детинец, подымай город! – выкрикнул Булгак.
Вятко хотел возразить, почему он, но подумал, лучше размяться, чем недвижно стоять на морозе, и кубарем скатился вниз по лестнице. Отвязав заиндевевшую лошадь, вскочил верхи и галопом поскакал в Детинец, крича во всё горло.
Ещё гудело тревожное било, на стены лезли жители Людиного конца.
Три вершника подъехали к городским воротам, спешились, ударили рукоятями мечей в окованные железными полосами дубовые щиты. С городницы донеслось звонко-задиристое:
– Чего надо? Мы нищим не подаём, езжайте мимо, калики перехожие.
Вой в красной шапке, отороченной серебристым мехом, гаркнул:
– Эй, остроумцы, ворота отворяйте! К вам сам князь Всеслав пожаловал.
Тот же голос ответил:
– На что Всеславу ворота? Он же чародей! Обратит вас в ворон, вот и перелетайте.
– Я вот те счас язык твой поганский выдерну.
– Ой-ой-ой! Напужал! Вот тебе подарочек от новгородцев.
Ударившись о бронь, стрела застряла в кожухе. Раздался другой голос, более зычный и мощный:
– Скажите своему князю, пускай убирается восвояси. Новгород ворота не откроет.
Князь всё видел и слышал. Вопреки ожиданиям, новгородцы не пустили в город. Князь бежал, дружина его разгромлена, а жители сопротивляются. Мало того, ещё и бесчестят его. Гнев, холодный и тяжёлый, как стынущая вода при ледоставе, наполнял Всеслава. Прекословие ярило Чародея. Словно и невдомёк было: никто по доброй воле не откроет дверь татю.
Первый приступ не удался. Новгородцы метали стрелы, сулицы, били копьями лезших на городню воев. Осада в стужу, когда, казалось, плюнь и плевок упадёт на землю ледышкой, сулила закончиться ничем, как осада Плескова. Ратники одну-другую ночь проведут на снегу, и пыл их угаснет. Требовалось коренное решение.
– Спалить бы этих мордофилей! – воскликнул боярин Берсень, глядя на толпившихся у костров воев.
В отличие от своего князя, боярин брил подбородок и носил длинные чёрные усы. На морозе подбородок стал сизым, а усы свисали сосульками.
Единый миг размышлял Всеслав. И вот одни ратники ломали сухой камыш по берегам Гзени, иные уехали в луга в поисках стогов сена, третьи рубили сухостой в лесу. После полудня заполыхали костры под городницами, занялось столпьё. Мало было защитников на стенах, не смогли отогнать прикрывавшихся щитами полочан.