Руны на броне - стр. 9
Мы подошли к фигурам у камня. Я почтительно сказал ректору, кто стоял в генеральской своей форме и держал под правой подмышкой футляр знакомого вида:
– Здравствуй, Григорий Васильевич, – и вынул из внутреннего кармана кадетской шинели конверт. – Вот за пистолеты…
– Здравствуй, Артём, – ответил высокий старик добрым голосом, принимая конверт левой рукой. Заглянул в него и воскликнул. – Что-то много!
– При таких делах нормально, – проворчал я, имея в виду заявление князя.
Ректор без комментариев положил конверт в левый карман шинели. Тем временем меня с весёлым интересом разглядывал господин с породистым, каким-то капризным лицом, высокого росту, в светло-сером пальто и шапке. Рядом с ним тоже приличный мужчина с усами, среднего росту в чёрном пальто и шапке слегка терялся, хотя смотрел довольно неприязненно. Обоих охраняли плечистые ребята в одинаковых дублёнках.
– Разреши представить твоего оппонента, боярина Василия Гавриловича Тимохина, – указал на породистого ректор и перевёл руку на обыкновенного. – А также его секунданта, Владимира Петровича.
– Доброе утро, Артём, – высоким голосом сказал Тимохин.
Я к нему чуть повернулся и вежливо ответил:
– Тоже рад видеть, Вася.
Ректор сделал торжественное лицо и проговорил:
– Василию Гавриловичу Тимохину предлагается признать за Артёмом Большовым право давать интервью, кому пожелается, и отозвать вызов.
– Нет! – не менее торжественно воскликнул породистый боярин. – Я желаю подтвердить, что мои слова о дружбе с князем не пустой звук!
– Тогда выбирайте пистолеты! – сказал Григорий Васильевич, открывая футляр. – Клянусь, что Артём с ними не знаком. Вызванный выбирает первый.
Я взял верхний револьвер, а Тимохин нижний.
– Тут я должен предложить вам поклониться камню, – виноватым тоном молвил ректор. – Но коли вы оба православные…
Высокий боярин глянул на Перунов камень насмешливо, а я внимательно прищурился на этого холёного, избалованного, капризного барина. Я принял христианство из человеколюбия, чтобы не резать людям ничего. Но этот Василий Гаврилович меня просто злит!
Для него исход нашей встречи уже решён, иного он себе не представляет. И вот Перунов камень один, как оплёванный и преданный. Мною преданный. Пусть я христианин и не должен кланяться богам, из чувства странного противоречия я сказал:
– Я не собираюсь в священники или монахи, – и, отвесив камню поклон, проговорил. – Дай мне победу, Перун, а я обещаю тебе кровь врага.
Высокий Тимохин тихонько засмеялся дребезжащим смехом, качая породистым лицом, а я сбросил шинель в снег и, не оглянувшись, побрёл на позицию.