Руки Орлака - стр. 22
Розина, пусть все мысли ее и занимал Стефен, не удержалась от того, чтобы не переспросить:
– Пальмира?
– Вертящийся столик, – рассеянно пояснил шевалье. – Сейчас он называется так. Он сам указывает свое имя, но постоянно его меняет, выбирая имена, соответствующие его эпохе: Сильвия, Памела, Хлоя, Пальмира[16] и так далее.
– Как он стучит!..
– Да. Видно, не в настроении. Судя по всему, черт возьми, его потревожили слишком рано! Кто вообще расспрашивает духов в подобный час? Все же знают, что утро для таких целей совсем не подходит. Но ваш свекор решил попробовать – просто посмотреть, что выйдет. Вот столик и злится. Стучит ногой… Ругается! Послушайте…
Оба прислушались. Глаза Розины широко раскрылись, сделавшись похожими на те, что изображены на египетских саркофагах.
– Этот злюка говорит обо мне, – пробормотал он сквозь зубы.
Удары следовали один за другим, словно звонкие персонажи иератического – и телеграфного – фриза, ибо эти удары были буквами, а буквы складывались в слова. Они разреза́ли тишину на небольшие равные отрезки, потом прекращались, затем снова возобновлялись. Это было впечатляюще. Весь дом находился во власти какой-то неотступной идеи. Кости Гийома – скелета – убаюкивающе раскачивались, уже почти не производя шума. Оскар, манекен, застывший в реверансе сатанинского паясничанья, отводил в сторону свои неподвижные глаза, воспроизведенные слишком искусно. Розина почувствовала, как у нее сжимается сердце.
В этот день все ей казалось ужасным. Спиритизм соткан из нелепостей, к которым примешивается нечто таинственное. Сейчас она видела в нем лишь таинственное, а в этом таинственном – тревожащее. Охваченная беспокойством, преследуемая призраком, сидящая между марионеткой-скелетом и марионеткой-демоном, вместе с адептом оккультизма прислушивающаяся к звукам потустороннего мира, бедняжка судорожно сжимала руки, лежащие в ладонях ее старого друга. Ее судьба трепетала, находясь во власти неведомых темных сил. Она опасалась про́клятого, черного, как ночь шабаша, будущего, в котором вас едва не задевают крыльями пролетающие рядом летучие мыши и обдает ледяным дыханием зловеще завывающего ветра.
Она резко дернулась, чтобы отстраниться, избавиться от этого полчища сгрудившихся вокруг злых духов.
– Слушайте…
Приложив указательный палец к середине тщательно подкрашенных усов, мсье де Крошан слегка улыбнулся. От этой улыбки его лицо привычно покрылось морщинками, словно какой-нибудь предмет одежды, плотно облегающий тело и собирающийся складками при знакомом жесте.
Он про себя считал удары, складывал буквы в слова.