Рука к перу, перо к бумаге - стр. 12
– Лады. И зайди как-нибудь, у меня еще два подсумка с патронами осталось.
На следующий день под вечер Элла остановилась у калитки Эда. Эд растапливал под навесом плиту.
– Дядя Эд?
– А, здравствуй, Элла, заходи, я как раз чай собрался делать. Будешь?
– Буду, спасибо.
Элла вошла во двор, отмахнулась от весело прыгающих овчарок и прошла под навес.
– Папа извиняется, что не зашел, он сарай чинит…
– Ничего, патроны я тебе отдам. Если донесешь, они тяжелые.
– Донесу. И еще, папа вам табаку прислал. Своего.
За табаком Дуда-Строителя торговцы приезжали из самых дальних краев.
– Спасибо передай своему папе. Я сейчас мигом.
Эд зашел в дом и через некоторое время вышел, неся в левой руке подсумки с патронами, а правой прижимая к груди банки с вареньем. Элла держала в руках чашки, не зная куда поставить.
– Ставь прямо на верстак, по-простому. Вот патроны, а вот варенье: клубничное, малиновое…
– Ой, как здорово! Я очень люблю варенье.
– Ну, и славно. Давай чай пить.
– Дядя Эд, а чего вы плиту из дому вытащили?
– Да просто порядок навожу. Вещи перебираю, дом осматриваю. И сам сейчас сплю на сеновале, теплынь-то какая.
– Очень вкусное варенье. Вы сами варили?
– Сам. Осенью для Тори полный погреб наварил.
Девушка быстро вскинула глаза. Но лицо Эда было совершенно спокойным.
– Вы, наверное, очень любили ее.
– Очень. И сейчас люблю.
– Мало кто умеет любить так, как надо.
– И я не умею.
– Что?!! – Элла вытаращила глаза.
– Тори меня не любила. Уважала, но не любила. И детей у нас не было, почему-то. И… ушла, очень рано ушла. Значит, я недостаточно любил ее.
Элла сидела с открытым ртом.
– Ты лучше на своих папу с мамой посмотри.
– Мои папа с мамой? Да они, бывает, целыми днями молчат. Папа только с гостями разговорчив.
– А зачем разговаривать тем, кто понимает друг друга без слов?
– А жаль, дядя Эд.
– Чего жаль?
– Что вы больше никогда не женитесь?
– С чего ты взяла? Женюсь.
Это было сказано совершенно буднично.
– Понимаешь, человек не создан для одиночества.
– А… а дом?
Эд вздохнул:
– Рука не поднимается. Я сам его строил. И Тори он, в общем, нравился…
Лето стояло жаркое. Как-то утром на всю округу загремел молоток. Эд сидел на крыше и вышибал клинья.
– Решился-таки.
– Хоронит дом.
– И какую же вдовушку он осчастливит?
– Пока – никакую, уж я бы знала.
– Может, не из нашего села?
– И не из нашего я всех знаю. Да он от хозяйства ни на шаг, когда ему.
– Да вон, старшая Дуда-Строителя у него чуть ли не каждый вечер чаи распивает.
– Мала еще, не тявкай. Да он ей как отец родной всегда был…
Вещи лежали под навесом и в сарае, бревна, доски, тес лежали в аккуратных штабелях, слегка присыпанные, по обычаю, песком. Теперь дом считался похороненным. Через некоторое время можно будет счистить песок и из тех же бревен построить новый дом.