Руины веры - стр. 128
— Так, реакцию проверял, — бормочу, натягивая кепку на глаза, и отворачиваюсь. Так мучительно стыдно мне не было никогда в жизни.
Кесседи молчит. Ждет, что я еще что-то скажу, но нечего. Мне только что удалось придумать теорию заговора, обвинить во всем Райана, а заодно распрощаться с жизнью.
Кесседи делает шаг в сторону, опускает руку в снег и достает мой нож. Складывает и протягивает мне.
— Держи, это твое. — Молча принимаю и убираю в карман. — И это тоже забирай, — В мою раскрытую ладонь ложится тот самый миниатюрный фонарик, с которым он изучал в темноте раны Гвен.
Это как пощечина, удар по лицу, и куда более болезненный, чем тот, который подарил мне на днях главарь. Он. Ходил. За фонарем!
Повисает молчание. Знаю, что Кесседи прекрасно понял причину моего поступка, но извиниться не могу.
— Я тебя не предам, — вдруг тихо произносит Райан. — Ты сам сказал: если не сдал тогда, не сдам и сейчас. Не надо ждать от меня ножа в спину. — Легко сказать — не ждать. — Ладно, — решает он, видя, что я еще не в себе. — Пойду пройдусь вокруг, осмотрюсь.
Снег скрипит под его ногами, а я так и стою с фонариком в руке.
«Я тебя не предам», — так и стучит набатом в голове.
Черт тебя дери, Кесседи, кажется, я тебе верю.
24. Глава 24
Холодно. Холод пробирает до костей. Ежусь, подтягиваю колени к груди, укрываюсь с головой, но мне все равно холодно.
Лежу в самом дальнем углу. Костер далеко. Но второй раз развести собственный огонь, наплевав на прямой приказ Коэна, было бы откровенной провокацией. Один раз можно позлить главаря ради собственного удовольствия, дважды — глупо. Действительно умным поступком было бы согласиться с Коэном, а потом выбрать себе теплое местечко поближе к нему. Но не могу заставить себя приблизиться к этому человеку. Он настолько мне неприятен, что не расслаблюсь ни на минуту и точно не усну. Лучше уж так.
Одеяло слабо помогает от холода, зато отрезает половину звуков: храп Коэна, звуки шагов тех, кто время от времени выходит справить нужду, шепот близнецов, которым какого-то черта не спится.
Не спится и мне. И не только из-за холода. Прокручиваю в голове последние события и не могу остановиться. Причин хорошего отношения Райана ко мне я не нахожу. Даже после моего глупого нападения с ножом у крыльца, он не разозлился. А когда заступивший за нами на дежурство Олаф удивленно спросил, почему примят снег, будто по нему кто-то валялся, Кесседи только усмехнулся, и сказал, что меня ноги плохо держат. Всего-то оступился, с кем не бывает. Да уж...
Дежурство Олафа и Курта заканчивается. На их место заступают Фил и Попс. Слышу голоса, скрип половиц, чувствую холодный ветер, ворвавшийся снаружи при открытии двери. Скорей бы уже отправиться в путь, чем лежать так и слушать раскатистый храп главаря.