Руины - стр. 28
Поспать удалось немного больше, чем хотелось. Не было работы, а переезжать на другой объект решили завтра с утра. Пока мастер с бригадиром решали, чего бы еще подмести, удалось поспать.
Потом подметали, убирали мусор и сидели возле продырявленной в нескольких местах железной бочки, набитой подожженным углем. Грелись. Тетки сплетничали, разложив на кирпичах свои необъятные зады. Химики послали за одеколоном и клянчили у теток мелочь на закуску. Ясюченя сидел возле стенки и смотрел через дыры на огонь. Калининградцы подошли к самому концу работы и успели только высушить над бочкой портянки, как пришел химик с треугольными флаконами «Кармен» за пазухой. Сказал, что за солдатами уже пришла машина.
«Лучше б она вообще не приходила», – подумал Ясюченя.
Полгода его преследовал страх перед возвращением в роту, и еще, наверное, всю жизнь будет преследовать. К этому он не мог привыкнуть.
В роте было холодно.
Ясюченя сидел на табуретке, не раздеваясь, и ждал команды на ужин. Было спокойно. Командир роты заступал на дежурство по отряду, и до отбоя мог не появиться.
Из умывальника вышел Иванов с мокрым торсом.
Ясюченя поежился.
Иванов отдал станок для бритья, сидящему рядом с Ясюченей, Бондарчуку и, стоя в проходе между койками, стал вытираться.
Ясюченя смотрел на него, и ему было холодно за Иванова.
– Вчера из дома пришло письмо от кореша, – сказал Бондарчук.
– Пишет, шо подруга выходит замуж.
Он говорил с мягким южным акцентом.
Ясюченя промолчал.
– Ну и хуй с ней, – сказал Бондарчук. – Не велика ценность. Все они – бляди.
Ясюченю всегда почему-то злили такие разговоры. Ему захотелось отойти от Бондарчука, пока тот не начал изливать свою злобу, но он продолжал сидеть, тупо глядя на блестевшие из темноты прохода напротив стеклянные глаза Толстика. Тот быстро и размеренно что-то жевал.
Из умывальника вышел мокрый Тюрин и зашел в проход к Иванову. Они тихо и отрывисто переговаривались.
– Я ей на проводах съездил по харе, – объяснял Бондарчук. – По пьянке. Она уже тогда по сторонам косилась. Видишь, правильно сделал. Все они – суки. «Вы служите, а мы под дождем…» Их надо ебать, как врагов народа.
К Тюрину и Иванову подошел, воняющий мазью Вишневского, Кузьмин. Он ходил враскорячку. У него цинготные язвы, которые, в общем-то, были у всех, слишком уж разрослись и мешали ходить.
Ясюченя прислушался.
– Почему? – спросил Тюрин.
– Там таких, как я – до хуя.
– А Ваня? – спросил Иванов.
– А что, Ваня? Он бы положил, но не от него зависит. Освобождение, – сказал Кузьмин.
«В роте его заебут», – подумал Ясюченя.