Руины - стр. 27
Ясюченя встал и поплелся к выходу, стараясь не расплескать по дороге тепло.
Он взял полный суп, несколько кусков белого хлеба и котлеты с макаронами. На компот, талона в пятьдесят копеек уже не хватило. А чаю не было.
Когда он доедал суп, подошли со своими подносами калининградцы и сели за его стол. Потом Тюрин пошел к раздаче, взял три стакана сметаны и три куска пирога. Пирог, это он так только у них, у вологодских называется, на самом деле это просто лепешка, намазанная сметаной и запеченная. Тюрин спокойно прошел мимо кассирши к столу. Та проводила его взглядом, но так и не поняла, заплатил он за них, или нет?
– На, – Тюрин подвинул по столу к Ясючене сметану и пирог.
– Как ты умудряешься?
– А что, тут до хуя ума надо? Пошел, да взял с наглой рожей.
– Спасибо, – сказал Ясюченя.
Тюрин поднял голову от тарелки и посмотрел на него пустыми глазами.
Иванов криво усмехнулся:
– Жри, пока не отняли.
– Я написал, – сказал Ясюченя. – Мне должны прислать выпивку.
Иванов кивнул, разламывая котлету вилкой.
Тюрин снова поднял голову.
– Скажи тетке, чтобы посылку дома выпотрошила и принесла без ящика. Тогда Ахмедов не узнает, что там было? Сунешь ему в ебало колбасы, и все будет в порядке. А когда придет?
– Я не знаю. Должна вот-вот.
– И своим бульбашам не говори, – сказал Иванов. – Они что-то слишком начинают задницы чуркам лизать.
– Молодые пришли, – сказал Ясюченя.
Иванов и Тюрин обернулись.
– Жаль, что их не пришлют в роту, – сказал Ясюченя.
– Да, было бы полегче, – сказал Тюрин.
– Ни хуя. Пока не уйдут майские и Саидов, ни хуя не будет, – сказал Иванов.
«Еще полгода…» – подумал Ясюченя.
– Смотри, у половины уже старые шапки. Надо бы и нам разжиться.
Иванов махнул вилкой:
– Все равно спиздят. А у тебя так чурки вместе с головой снимут. Угомонись.
Потом ели молча и быстро.
– У нас еще время поспать останется, – сказал Тюрин.
Когда пришли в бытовку, там уже спали химики и хохлы. Белорусов не было. Ясюченя бросил на пол старые фуфайки и лег. Он не успел заснуть, как пришли белорусы. Оба тут же повалились рядом с Ясюченей.
– Вы где были? – тихо спросил он.
– На ККЦ обедали, – сказал Лебединский.
– Нормально?
– Лепшей чим у гэтой.
– Яще й на смятану достало, – сказал Марусич.
– Суп гароховый з бульбой, шматок мьяса з падлиукой и чай.
– А вот еще на сталепрокатном хорошо кормят, – сказал Ясюченя. – На наш талон можно набрать…
– Хватит вам про жратву! – зло, сквозь сон сказал Иванов.
Белорусы притихли.
Ясюченя вдруг почувствовал стыд. Жгучий, такой, что щеки и уши загорелись. Стыд, которого давно не чувствовалось. Он постарался уснуть.