Рудольф Нуреев. Жизнь - стр. 71

Его дебют в «Дон Кихоте» был окружен еще большей шумихой, потому что Рудольф готов был сорвать спектакль, лишь бы настоять на своем. Вначале все шло без происшествий, но последний антракт почему-то затянулся почти на час. Всем стало ясно: что-то случилось. В гримерке, уставленной цветами, сидел танцовщик, небрежно закинув ноги на стол, а Сергеев и Михайлов выговаривали ему. В четвертом действии Рудольф отказался выходить на сцену в традиционном костюме: коротких мешковатых буфах, потому что эти «абажуры», как он их называл, зрительно укорачивали ему ноги. «С какой стати? – спрашивал он. – На Западе уже давным-давно танцуют в трико!» Ксения, «очень расстроенная, почти в слезах», побежала в зрительный зал разыскивать Тамару в надежде, что та уговорит его передумать. Рядом с танцовщиком кротко стояла костюмерша, державшая в руках оскорбительные для него короткие штаны. «Заменяйте меня кем хотите. В этом уродстве я на сцену не выйду. Только в трико!» – непреклонно заявил Рудольф.

Ему удалось настоять на своем. Когда он вышел на сцену, весь зал ахнул. Он выглядел голым! Он был на грани увольнения – совсем как Нижинский пятьдесят лет назад за то, что посмел в присутствии вдовствующей императрицы выйти в «неподобающем и неприличном костюме». Нижинский тогда тоже появился на сцене в трико без традиционного прикрытия в виде широких буфов. Итак, повторился скандал 1911 г., но в то время как Нижинского, после его триумфального дебюта в «Жизели», на следующий день уволили из театра, Рудольф не только остался безнаказанным, но и заслужил восхищение других танцоров за то, что он одержал поистине важную победу. «После того вечера ни один танцовщик не надевал штаны. Мы входили в новую эпоху, и… Нуреев был маяком будущего».

Зато критики были шокированы надменностью, которая просматривалась в его «Дон Кихоте». «Почему Нуреев, который щеголяет «модной» стрижкой, считает, что имеет право расхаживать по сцене с видом такого непоколебимого безразличия? – писала Вера Красовская. – Он должен научиться не разбрасываться своим талантом». И Валерия Чистякова тоже считала, что он демонстрирует на сцене равнодушие. «Это непростительное поведение… оно подразумевает неуважение не только к собственному таланту, но и к зрителю». Подобные комментарии были вполне оправданными. Досадуя из-за отсутствия мужского соло, Рудольф не скрывал скуки, находясь на сцене; он улыбался и кивал другу, которого заметил в оркестре. Однако зрители вовсе не выказывали неудовольствия; когда опустился занавес, театр взорвался, цветы каскадом посыпались на танцовщиков, а большая группа американцев – вся труппа «Моей прекрасной леди», которая тогда гастролировала по России, – «сошла с ума».