Рудничный бог - стр. 35
День, два – а потом как-то раз задержал он обоих мужиков на руднике, когда все поднимались наверх для отдыха.
– Не про вас сия честь, – противоречить Митюхе не было возможности. – В забой ворочайтесь!
– Это за что же? – прищурился Федька.
– За то! Серебро искать будете! Место укажу. И пока не сыщете – ни сна, ни отдыха.
Совсем разум потерял стражник. Взяв лампу, погнал горняков опять на работу.
– Копай, варнаки! Один рубит, другой пустую породу оттаскивает. Потом смена! Пошел!
Ерёма взмахнул кайлом. Натруженные за день руки и плечи ныли. Поясницу ломило, как у столетнего деда к дождю. Ноги подрагивали, а в брюхе ворчало. В отрочестве и ранней юности, случалось, уставал в страду в родном селе так, что света белого не видишь, а все ж тут не в пример тяжелее. И любая крестьянская страда рано или поздно заканчивается. Даже когда сперва на барщине, а потом и у себя работали. Четыре дня на барина, три – на себя. Да сверхурочные дела – то дрова вози, то пруд копай, и все в те три дня. А все же было легче! И какой лихой бес дернул его бежать от помещика? Думал, тяжело? А здесь легко? Вышел указ – всех беглых ловить и на рудники ссылать. А другой раз побежит – батогами бить и, как каторжным, волоса брить. Барин-то, небось, не таким самодуром был, над мужиками так не изгалялся. И была б у Ерёмы сейчас жена… а может, и дитё… Эх, знать бы заранее!
– Живей! Чего уснул, лодырь? – удар кнута пришелся пониже спины. – Скорей серебра нарубите – скорей отдыхать пойдете!
– Да тут не пойдешь – тут ляжешь, – буркнул Ерёма.
– Ась? Чего? Запорю!
Митюха привычно кинулся вперед с кнутом, но горняк вместо того, чтобы привычно склониться, закрываясь от побоев руками, вдруг остолбенел, хлопая глазами и бледнея так, что даже привычный ко всему стражник удержал руку.
– Ты чего? Чего?
Но и Федька вдруг тоже встал, как вкопанный, разжимая руки. Потеряв опору, тачка опрокинулась, высыпалась отработанная руда. Один камень угодил горняку по ноге, но тот не пошевелился.
– Ась? Вы чего? Чего удумали? – почуял неладное Митюха. – Бунтовать? Вот я вас! Запорю!
Но мужики не замечали его, обратившись в зрение и слух. Попятились, прижимаясь к стене. Ерёма крепче перехватил кайло. Но его лицу каплями катился пот.
– А? Чего? – допытывался Митюха.
И услышал. И сперва не поверил своим ушам.
Где-то рядом пересыпался песок. Тихой струйкой он шуршал по камням, но не ровно, а волнами, словно в такт чьим-то шагам. И к его мерному тихому шороху постепенно стал добавляться, становясь все сильнее и слышнее, другой звук – сухой скрежет трущихся друг о друга чешуек. Вот что-то царапнуло о камень. Вот послышался тихий грохот, словно обрушилась башенка, возведенная играющими детьми из камешков. Опять шорох и шуршание…шипение…