Руда. Искушение. Скрижали о Четырех - стр. 53
Было больно и стыдно, даже уши горели, будто впервые дал труса варвар, сбежал с поля битвы, из самого пекла, в котором жарили родича. Святогор завыл, пугая Истерро, нервируя одуревшего Дэйва, по-волчьи завыл, с оттяжкой, будто древняя память очнулась и далёкий предок, Крылатый Волк, ткнул под рёбра опозорившего род потомка.
– Я клялся тебе! – крикнул Викард, оглядываясь на Алер. – Ты сам за меня порешал!
Слёзы покатились вдруг по щекам, спасительные, солёные, но Викарду казалось: он плачет кровью, истекает алым из пробитых глазниц. И от этого становится легче сердцу.
– Берсерк! – мягко позвал Истерро, и в мире прибавилось зелени. – Не нужно так, варвар, зачем? Давай вернёмся и примем бой!
Викард сбился, перестал вопить дурным зверем. Даже на миг придержал целькона.
– Моя жизнь не дороже Эрея, кому это знать, как не мне? – продолжал убеждать Истерро.
Как же хотелось поверить Бабнику, великий Эттивва, хоть губы кусай! Здесь, в предгорье священных Мельт, Сила Истерро ещё подросла. Она, словно богатырь из сказаний, давила на плечи, ломая волю. Викарду показалось: он входит в землю по щиколотку, по колено, по пояс.
Но и варвар в родных горах становился упорнее и опасней. «Куда ж ещё-то?» – рассмеялся Эрей в голове тоскующего инь-чианина.
Мажий мрак всколыхнулся в живой крови, замутнённой обрядом братания. Тёмный холод прорезал жилы, впитал самоцветную Силу Мельт, отрезвил и выставил щит. Не любил побратим Светлой волшбы, заслонялся, как мог, от чужого хотения, даже теми малыми каплями, что когда-то достались Викарду.
– Мнишь, ты умнее мага Камней? – прорычал варвар на ухо Истерро.
И, прежде чем Бабник сумел возразить и продолжить мажью атаку, ткнул ему в точку на шее, в ту самую, что показывал Тверк. Истерро замер, бревно бревном, едва не свалился с целькона. А главное, заткнулся, Глас Рудознатца, перестал неволить грешную душу, и без того в лоскуты посечённую сомнениями и тревогой за брата.
– Так-то лучше! – придержал его инь-чианин. – Помолчи пока, друже, не режь меня голосом. И боле не смей принуждать! Поклянись перед Небом, что свято для Светлых… Ах да, ты же слова молвить не можешь! Вот и славно, вот и мне полегчало.
Но обида ещё дозревала в груди, что ж, в самом деле, как можно с другом? Будто мало печали Викарду! Будто мёртвое в нём сердце, как у мага Камней! Сам не смолчал, хотя зарекался, попрекнул, напомнил, о чём не след:
– Ничему ты не учишься, хоть и монах. Ты де Борга спасать побежал, и чем оно обернулось?
Светлый брат сидел на спине целькона, будто каменный истукан, прихваченный под облака ради забавы воинской. Но на руку Викарда, что держала Истерро, вдруг упало что-то горячее, влажное. И обида великана растаяла, будто летний снег в ю-чиньских горах.