Рубиновый лес. Дилогия - стр. 53
– Я происхожу из благородного рода мужей, что уважают свои клятвы так же, как уважают матерей и отцов. Я вверяю себя потомку королевы Дейрдре, драгоценной госпоже Рубин, как вверил себя четырём богам. Я пойду за госпожой, куда она скажет, и мой меч станет её мечом. Я добуду все сокровища мира, и они станут её сокровищами. Я содею тысячу подвигов, и все эти подвиги будут во имя её. Такова моя воля. Таков мой гейс. Да изничтожит Дикий меня и мой род, коль я нарушу его. Да будет славен мой век, коль я восславлю век госпожи.
Восемь голосов звучали хором, нараспев. Даже вусмерть пьяные хирдманы молчали, став свидетелями священных обетов. Вместе с последним словом каждый из ярлов сжал ладонью лезвие, обхватив его пальцами; сжал так сильно, чтобы горячая кровь закапала на пол. Я буквально слышала её стук, её шёпот как доказательство гейса и его печать. То, что должно было свершиться, свершилось.
Оникс кивнул, и ярлы поднялись на ноги, поглядывая друг на друга: кто первый даст слабину и бросится перевязывать кровоточащую руку? Краем глаза я заметила, что первым стал тот самый молодой белокурый ярл. Не оглядываясь на остальных, он спрятал окровавленный меч в ножны, грубо перетянул порезанную ладонь хлопковым платком и двинулся к своему столу, где все уже поднимали кружки в его честь, полные эля. Несмотря на платок, за ним протянулась дорожка из красных капель.
– Теперь, дочь моя, – Оникс накрыл ладонью моё плечо, выводя из гипнотического оцепенения, – я хочу, чтобы ты знала…
Он вдруг осёкся и прижал ко рту сжатый кулак, проглатывая кашель. Его ноги подогнулись, и, если бы другая рука не осталась лежать на моём плече, отец бы упал. Я вовремя очнулась и подхватила его, чувствуя мелкую дрожь, которая сотрясала Оникса изнутри. Колючая щека, прижавшаяся к моей, пахла горечью целебных трав… Но этот аромат в мгновение ока сменился кислым запахом всепожирающей гнили. И благородно-бледная кожа Оникса начала расползаться.
– Господин, вернулся ворон с известием от Мидира! Требуется ваше присутствие!
Ллеу возник рядом словно из ниоткуда. Одетый в двубортную белоснежную рубашку и такие же белоснежные штаны с обилием серебряных цепей, на которых вместо украшений раскачивались ритуальные ножи, Ллеу быстро поклонился мне и так же незаметно придержал Оникса под локоть. Визит отца на праздник должен был пресечь слухи о его немощности, но, что бы ни сделал ради этого Ллеу, эффект сейда закончился. К счастью, уход отца можно было легко списать на ситуацию с Красным туманом. Именно поэтому, кивнув мне напоследок, Оникс без раздумий покинул зал вместе с Ллеу. Застывшие в уважительном поклоне гости не осмелились смотреть ему в лицо, поэтому никто и не заметил, как то вновь посерело и стало стремительно покрываться язвами.