Рубидий - стр. 7

– Дошло. – Саша опустил голову, понимая, как же он туп.

– Извините, что беспокою. – У двери образовался Эдик Амперян. – Саша, вы не могли бы посчитать мне коэффициенты?

– У меня вводилка перегорела, – сказал Привалов.

– Я могу трансгрессировать данные непосредственно в память машины, но мне нужно побыстрее, – еще вежливее сказал Амперян.

Саше не хотелось давать машинное время Эдику. Все знали, что он через каких-то нью-йоркских родственников взял заказ у американского военного ведомства и теперь просчитывает наиболее удачные траектории американских ракет. Но отказать Эдику было неудобно. Привалов слез с вводилки и уступил место Амперяну.

– Кстати, вы слышали, что Янус Полуэктович исчез? – сказал Эдик, колдуя над пультом.

– А-Янус или У-Янус? – уточнил Привалов.

– Насколько мне известно, оба.

– Полетел куда-нибудь, – предположил Саша. – В Москву.

– В том-то все и дело, – вздохнул Эдик. – В Москве его ждут. Очень серьезные люди. Они беспокоятся. В общем, если он появится – дайте мне знать.

– Ну вот почему он это делает, а мы ему помогаем? – вздохнул Саша, когда Эдик получил распечатки и ушел, не забыв прикрыть за собой дверь. – Эти ракеты на нас же и полетят.

– Не полетят, – уверенно сказал Витька. – На такое жжж, как мы, ракеты тратить не будут.

– А зачем тогда Эдику траектории заказывать? – не понял Саша.

– Убедиться, что мы именно такое ж-ж-ж, – объяснил Корнеев. – Еще спирт есть?

– Может, хватит? – без энтузиазма сказал Привалов.

– Не хватит. Что-то меня не берет, – ответил Витька, прислушавшись к своему внутреннему состоянию. – Вроде пью, а ни в одном глазу.

Скрипнула дверь, показался горбатый нос Романа Ойры-Ойры.

– Эва! Скучно у вас! Пошли ко мне, кино смотреть будем, музыку танцевать! Деньги ваши – веселье наше!

– Гуляй, Ромочка, – махнул рукой Корнеев. – У нас денег нет.

– «Смоковница»[5] есть, в хорошем качестве, – зазывно улыбнулся Роман. – Полная версия, такая только в Москве и у меня.

– Денег нет, извини, – повторил Корнеев.

– Скучные вы люди, – сказал Ойра-Ойра и исчез.

– Балабол, – сказал Саша.

– Балабол-то он балабол, а свою тридцатку в день имеет, – процедил Корнеев.

Саша поморщился. Коммерческие таланты Ойры-Ойры были скромными, но существенно превышали приваловские. В частности, Ойра-Ойра, пользуясь происхождением, выбил из Камноедова музыкальную льготу.

С современной музыкой Модест Матвеевич боролся не только административными мерами, но и магически. После скандала с Саваофом Бааловичем Одиным, который опознал в композиции группы «Иси-Диси» песнопения вавилонских жрецов-кастратов, любая музыка, написанная буржуазными композиторами после 1896 года, была заклята Камноедовым лично. Всякие «моден-токинги», «битлы» и прочая буржуазная нечисть при попытке ее послушать в стенах Института превращалась или в «Реквием», или в Свадебный марш Мендельсона. Когда появились видаки, Камноедов наложил на видео магическое плетение, которое меняло всю эротику на сцены осеменения крупного рогатого скота в подшефном совхозе. Однако хитрый Ойра-Ойра однажды заявился к Камноедову с требованием разрешить прослушивание музыки в его лаборатории с тем обоснованием, что он-де, как выяснилось, цыган, а цыган без музыки не может. На рычание Камноедова он предъявил чрезвычайно красивую бумагу от всесоюзного общества «Романипэ», а также передал на словах, что создание трудностей национальным меньшинствам может быть понято очень неправильно. По каковому вопросу посоветовал обратиться в отдел Предсказаний и Пророчеств. Модест Матвеевич тут же и позвонил в отдел, выслушал ответ, после чего плюнул на пол – чего никогда в жизни не делал – и выписал Роману особое разрешение.