Рожденная в полночь - стр. 15
– Он для тебя что-то значит?
– Нет… Мы коллеги… Вместе работаем… Не убивайте его…
Велест снова повернул голову в сторону мужчины и приказал:
– Ступай на кухню. Разморозь мясо. Я не стану его убивать. Сотру память, – и добавил, уже не сдерживая отрицательных эмоций. – И спущу с лестницы.
Лана послушно кивнула и на ватных ногах отправилась выполнять приказ незнакомца. Зачем ему мясо?..
Она по инерции открыла холодильник и достала пакет с мясом, из которого собиралась приготовить отбивную в выходной день. Из коридора больше не доносилось ни звука. Только входная дверь приглушенно захлопнулась.
И тишина.
Неужели она поверила вампиру?..
Неужели тот пощадит Лапшина?
А Лапшин хорош! Завалился к ней пьяным! Бог ты мой, что же за ночь-то такая…
Она зарыла глаза, но тотчас распахнула их. Не время расслабляться. Кошмар ещё не закончился.
И причина этого кошмара как раз появлялся на кухне.
Радовало то, что ни его губы, ни лицо не было запачкано кровью. Значит, он сдержал своё слово и отпустил Михаила.
Светлана испытала облегчение, но потом вспомнила, что она рано радуется. Он с легкостью может использовать ею в качестве корма.
Велест угадал ход её мыслей и, подойдя вплотную к девушке, чья спина уперлась в столешницу, выдохнул ей в лицо:
– Тебе не следовало вмешиваться.
Его горячее дыхание взволновало Светлану, и она выронила мясо, которое держала в руках.
– Он… – она никак не могла правильно сформулировать мысль. – Он мой гость.
– Ну и что…
– И вы… Вы тоже… Как бы… Гость…
Он резким движением поставил руки на столешницу по обе стороны от девушки. Та вздрогнула.
– Меня зовут Велест.
– Очень… Очень приятно.
У Ланы сработали уроки этики, которые ей прививала бабушка – большая сторонница хороших манер.
Её реплика не могла не вызвать снисходительную улыбку у Велеста.
– Да неужели…
Несмотря на то, что Велест улыбался, он был в бешенстве. Эта девчонка посмела вмешаться, спорить с ним! Она бросилась защищать своего любовника! Заслонила собой отрепье в мужской оболочке!
Он готов был крушить всё вокруг, и ему стоило большого усилия сдерживать себя.
И сдерживался он тоже из-за неё.
Вернее, из-за того первого, самого яркого восприятия этой женщины. Он чувствовал, что если уничтожит её, то ему непременно станет отчего-то жаль. Возможно, день, а, возможно, и столетия. Потому что он не помнил, чтобы в последнее время хоть одна представительница прекрасного пола так сильно взволновала и взбудоражила его. И ему, по меньшей мере, следует попробовать её на вкус, прежде чем он решит, что с ней делать.
Забыть.
Или сделать своей игрушкой.