Рождение от Духа. Что значит жить в православном Предании - стр. 19

Это внешнее напряжение стимулировало то, что мысль была распинаема на кресте (как сказал об этом В. Н. Лосский). Это – внутренняя сторона страдальчества. Только через это распятие ума формулировались правильные догматы, причем не сразу. Не только потому, что эта формулировка не сразу могла быть выражена теми, кому она открывалась, но и потому что они не торопились давать формулировку пусть и правильную, но которая могла бы многих неподготовленных отвести от Церкви. В особенности это относится к Василию Великому, который и называется Великим, потому что является тем, кто принимал непосредственное участие в создании догматических формул. В частности, Григорий Нисский упрекал Василия Великого в том, что он не спешит исповедовать Духа Святого Богом.

Во всяком случае, обстановка, в которой выковывалось догматическое учение, никогда не была мирной, спокойной, кабинетной, где бы после небольших логических споров все приходили к общему решению.

Для нас очень важно, что два аспекта внутрибожественного бытия – природный и личностный – не должны сводиться один к другому. В частности, была так называемая модалистская ересь, которой придерживался Савелий. Она состояла в том, что Бог Един, а то, что мы называем Лицами, – это разные модусы, или проявления, Единого Бога. И арианство было как раз реакцией на эту позицию. Арий очень стремился выделить неповторимость Личности Иисуса Христа.

Так или иначе, находить царский, средний, путь очень трудно. Обычно он выковывался в условиях атаки на Православие со стороны двух противоположно направленных ересей. В данном случае это модализм и арианство.

В IV веке актуальным был вопрос: Кто есть Господь Иисус Христос? Причем этот вопрос был важным не только для церковной элиты, то есть для людей, выделявшихся из массы народа тем, что размышляли на такие запредельно отвлеченные темы, но он волновал весь народ. Григорий Богослов с печальной иронией говорит о праздном интересе к богословским вопросам – куда ни пойдешь, на рынок или в баню, то только и слышишь: «Единосущный или подобносущный?» Это массовое внимание к догматическим проблемам вызывало у святителя не одобрение, а скорее печаль, потому что, по его мнению, только человек с совершенно очищенным сердцем может богословствовать, так как богословие – не занятие для досужих интеллектуалов, а аскетический подвиг всей жизни, когда, по слову Спасителя: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5: 8) – только через очищение сердца от страстей человек, достигший этой степени, может видеть истину.