Ротмистр - стр. 48
– Здравствуй, мил человек!..
– Не возьмет ли меня кто на постой, бабоньки, али нет ли у вас на селе какой хаты на продажу?
– А ты никак поселиться решил, добрая душа? – вперед выступила, внушительно подперев бока, розовощекая казачка.
Кончики ее чепорка, завязанного узелком на лбу, воинственно топорщились.
– Знамо дело, решил! – путник пристукнул посохом, будто подтверждая весомость слов.
– Из каких краев будешь-то к нам? – казачка не унималась.
– Издалека пришел. Отселе не видать. Аже сам православный и худа не роблю, – путник размашисто перекрестился и отвесил поклон. – Могу по сапожной части, могу по гончарному делу…
– Ишь ты! Сапожник без сапог!..
– Антонина, шо ты накинулася на человека? – вступилась рыжая соседка-толстушка, отирая мокрые руки о подол. – Как все равно, блоха на зипун!.. На продажу у нас хаты нету, да только есть бобылихинский курень. Так он ничей! Там баба жила, Бобылиха, она померла в запрошлый год…
– Дура ты! – огрызнулась Антонина. – Я же узнать!.. А может он каторжник беглый?.. Али еще что… А в курене в том крыша по весне провалилась!
– Сама ты дура! Колода безмозглая! Какой он каторжник? Каторжник тот, как зыркнет, так душа в пятки уходит! Я сама видала, такого в кандалах по ялмарке водили!.. А крыша-то провалилась оттого, что Васька Косой стропила снял…
– Так где ж он, курень этот? – путник не выдержал.
– А иди вот прямо, сначала Гапкина хата будет, потом тереховский двор, потом Кондрат, Хваник, Гузей, после поповский дом, Горпинка, Егорька, Сульманы, Фроська, Пантюхи, Шуренька, Бадей, Цыганы, Соша… За Сошей зараз и тэй курень. Самый последний от краю.
– Спасибо, красавицы, – путник в третий раз поклонился и засеменил вдоль единственной улицы.
– Как тебя звать-то, дедушка? – окликнула девчушка с длинной черной косой.
– Кличут Птахом.
– А по батюшке?
– Дык, сиротой я вырос, дочка. Отца с матерью не знал…
Так в казачьей станице Лесково появился дед Птах.
Крышу новоявленный селянин поставил быстро – пособили казаки. Привезли дров, вправили грыжу на внешней стене. Дед совал было рубли за работу, но те не взяли. Ушли так, по-христиански… Неся по литру самогона в желудках.
Из всего хозяйства развел Птах только десяток кур. Купил на зиму муки, овощей. Сам стал тачать сапоги, починял хомуты, седла, иную упряжь, плел лапти, корзины; никто на селе не делал к ножам и нагайкам лучших наборных рукоятей. Раздобыв ружьишко, начал Птах хаживать по окрестным лесам и перелескам, давшим название станице, брал ягоду, грибы, когда и дичинкой разживался. Тем и жил. Вечерами сиживал с другими стариками на завалинке, однако махорки не дымил, жалуясь на больную грудь.