Российский колокол № 1 (45) 2024 - стр. 26

– …Наш дом угловой, видите? – Мужчина в трениках, с всклокоченными пегими волосами – не разберёшь, то ли седина, то ли просто пыль – обернулся к длинному жилому зданию в чёрных подпалинах пожара. – И они… люди, когда они выходили, когда бежали из города, все шли через наш двор. И с Комсомольского бульвара, и с бульвара Двадцатипятилетия. Многие оставляли у нас своих стариков. Да что я! Они их попросту бросали.

– Живых?

– И живых, и мёртвых. – Голос мужчины перешёл на шёпот. – Но и некоторые живые потом умирали. У нас там четырнадцать могил, видите, у забора? Пойдёмте, я покажу.

Я проследила за его взглядом. У забора, в поднимающейся зелени, торчал ряд тонких крестиков, сработанных из белых реек.

– Первые тела у нас появились после пожара. Мы их вынесли во двор и положили там, где детская площадка, – продолжал мужчина. – И тут зашли чеченцы. Говорят: «Что это у вас тела во дворе? Не по-христиански». Нам стало стыдно: чеченцы учат нас христианству. И мы начали создавать этот… некрополь. Пойдёмте, я покажу, – настойчиво повторил он.

За месяц поездок в разрушенный город таких могил я видела множество. Поэтому больше беспокоили живые; а пока я стояла и смотрела на этот пробуждаемый весною южный двор. От эффектной сталинки в торце осталась лишь коробка, сиротливо торчали колонны щегольской террасы, сквозь проёмы было видно синее небо: задняя стена здания местами обрушилась. Старая акация на краю двора побита осколками, из ствола выхвачен кусок. Дерево при этом зеленело. «Может, и выживет», – сказал один из военных нашей группы. «Вряд ли», – подумала я; рана в стволе была глубокой: срезан луб и отколот кусок сердцевины.

– Кого-нибудь из стариков вам удалось выходить?

– Да. За некоторыми потом приехали. Сейчас осталась одна женщина… ей за восемьдесят, но она помогала нам других выхаживать. А кого выходить не смогли – обмывала и обряжала тоже она.

Женщина, баба Нина, сидела на крылечке одной из парадных, опираясь на клюку.

– Доця, говори голоснише, я чую вже похано… – сообщила она на мове.

Родные бабы Нины были, как я поняла, в Запорожской области, в Мариуполе оставался несовершеннолетний внук, но его вывезли в эвакуацию ещё в марте, и она не знала куда. Из речи бабы Нины следовало, что вся её родня – прекрасные люди, но Виталий – так звали мужчину с пыльными волосами – «просто золото, а не мужик». Было ясно тем не менее, что ни её украинская родня, ни мальчик за нею в ближайшее время не приедут.

– Будем вас вывозить к российским врачам, если согласитесь, – предложила я.