Российский колокол №1-2 2021 - стр. 13
– Что вы разглядываете меня как музейный экспонат? – спросил я.
– Нет-нет, извините!
– За что вы извиняетесь?
Кожаный рюкзачок её предательски сполз со стола и свалился мне под ноги. Я с обезьяньей быстротой и ловкостью поднял его. Когда она благодарила меня, то назвала месье Ледогоровым, а поправившись, через слово вновь сбилась. Видя её смущение, я заговорил сам:
– Во Францию я не драться приехал. Нет, просто ангел нехороший меня крылом задел. Знаете, Авелин, в обычной жизни я менеджер логистической компании… Планы, отчёты, командировки… Ну а дома, в Москве, у меня мама и… больше никого. Я когда вас увидел, то подумал, что вы кого-то мне напоминаете…
– Да, и кого же?
– Не знаю… Вы, вы – такая…
– Давай на «ты».
– Да, конечно.
– Ты счастлив?
– То есть как?.. А-а-а… Ты это имеешь в виду… «Ах, что за проклятая штука счастье!»
У девушки вырисовались морщинки на лбу – точно роман сочиняла.
– Вадим, ну почему ты не опроверг обвинения прокурора? Я не понимаю.
– А, этот, с глазами варёной рыбы… Странно, но меня, как говорится, охватило какое-то патологическое нежелание действовать.
– Я серьёзно, а ты увиливаешь.
– И я серьёзно. Какой смысл махать ручкой, от этого груши с дерева не сыпятся…
– Мне кажется, ты приносишь бесполезную жертву.
– Бесполезных жертв нет, Авелин. Мы должны принести жертву для того, чтобы кто-то другой получил прощение и новую жизнь. И это в большом, широком масштабе и в масштабе самых простых, близких наших отношений.
– Вадим, ты хороший… Ты очень хороший…
– Прости! Но выключен ли диктофон?
– Давно.
– Я вот что хотел сказать: обязательно выучу французский. Влюбиться во француженку – самый надёжный способ овладения иностранным языком.
– А ты влюбился во француженку?
– Кажется, да.
Судья Анук Бонфис предсказуемо влепила мне двенадцать месяцев тюрьмы. Авелин вернулась в Париж, но заказанную редактором статью не сдала. «Еле отгрызлась, как ты выражаешься», – улыбаясь, рассказывала она при новой встрече. Признаюсь, я был растроган и отвечал: «Merci, ma preferee! Та victime n’est pas du tous inutile…»[1]
Курьер
Курьер говорил, смущаясь, как человек, который не может в маленькой комнате сделать нужного жеста. И профессор Лихошерстов думал о нём: «Серенький, как перепел». Курьер положил почтовый конверт на край стола и выюркнул из кабинета.
Взгляд профессора соскользнул с жёлтой почтовой марки на адрес: «Германия. Земля Баден-Вюртемберг. Университетская клиника Штутгарта».
– А у меня, понимаешь ты, шанец жить…
Нож для бумаг полоснул конверт.
Дрожащие руки развернули письмо от врача-онко-лога, и профессор сделался похожим на только что постаревшую цыганку. Цыплячья желтизна перекочевала с почтовой марки в глаза. На лбу выступил пот.