Россия и мусульманский мир № 7 / 2015 - стр. 23

В начале 1990-х годов прошлого века в результате распада СССР бывшие советские республики оказались перед необходимостью решения важнейших задач: перехода к рыночной экономике, демократизации общества, поиска новой идеологии, новых внешнеполитических приоритетов. На данный процесс оказали влияние как традиционные факторы, историческая специфика региона, так и советское наследие, которое сохранила политическая элита, из интернационалистов в кратчайшие сроки превратившихся в поборников и защитников «национальной самобытности» и «исключительности» своих народов.

Огромную важность представляет здесь оценка сущности и перспектив развития политических режимов центральноазиатских республик, разделяемых на открытые и закрытые модели. Предпосылки их формирования складывались на протяжении длительного времени. А после распада Советского Союза описанная выше тенденция к дифференциации и авторитаризму стала преобладать. Помимо исторической традиции имелись и имеются еще и географические предпосылки укрепления авторитарной тенденции в политическом развитии региона: острые ресурсные дисбалансы. Правда, и в первом, и особенно во втором случаях некорректно было бы говорить о чистом влиянии географического фактора: оно стало возможным благодаря историческим изменениям, растянувшимся на десятилетия и столетия [14, с. 16].

Центральная Азия входила в число тех областей Востока, где впервые произошел переход от присваивающего к производящему хозяйству. Коллективная память первых земледельцев и скотоводов провоцировала в них смутное понимание первотворимости культуры. Они должны были испытывать ощущение своей противопоставленности природе и прежнему миру охотников и собирателей. Это побуждало их делать сильный акцент на обосновании и разработке культурозащитных представлений и ритуалов и их прочном закреплении. Эта установка на неизменность жизни, защищавшая новообретенную культуру, заняла главенствующее положение.

Когда оформилась хозяйственная специализация различных районов Центральной Азии, появились новые доводы в пользу ценностей стабильности. По региону прошла граница между мирами земледельцев и кочевников. В мире земледельцев культурная традиция стала письменной и благодаря этому авторитетной для всего региона. Она усваивалась и кочевниками; однако плата земледельцев за приобщение к ней северных соседей была очень высока [8, с. 26]. В дальнейшем системный характер обществу придавал зороастризм. То был стабильный консерватизм. Благодаря ему, при оседании очередной кочевой волны, традиции и поведение, даже самые элементарные и заурядные, не уничтожались, а усваивались кочевниками и сохранялись надолго. Но тот же зороастризм еще больше заглушил изначально слабую склонность этой культуры к тому, чтобы создавать предпосылки для решительных изменений в будущем [20, с. 12].