Россия и мусульманский мир № 3 / 2014 - стр. 26

В отличие от этнологического, главная особенность конфликтологического подхода – признание функциональности и даже конструктивности конфликта, понимание конфликта как инструмента саморазвития социальных систем. Эта концептуальная установка не поддерживается бытующей трактовкой этнополитической практики, не популярна она также и в общественном мнении, в котором стойко закрепилось представление о том, что этнические конфликты – это зло, дисфункция, социальный недуг. Эти устойчивые стереотипы существенно влияют на оценку властными структурами конфликтов с этническим компонентом.

Наш опыт этноконсалтинга и этноконфликтологической экспертизы дает основания утверждать, что ни одна из концепций или моделей анализа этнических конфликтов не может быть использована как единственный и надежный инструмент анализа, прогнозирования динамики и определения путей выхода из конкретного этнического конфликта. Но это не значит, что данные концепции и модели эвристически малоценны. Наоборот, для эффективной экспертной деятельности необходимо знать их, но реальные конфликты, даже локальные, сочетают в себе многие сюжеты, описанные в различных концепциях. Поэтому в экспертно-аналитической деятельности приходится ориентироваться на полипарадигмальный подход и использовать те исследовательские приемы, которые дают наиболее ценную информацию в каждом конкретном случае.

Тем не менее есть некоторые хорошо известные в конфликтологии принципы, которые имеют особую эвристическую ценность в научно-экспертной деятельности в области межэтнических отношений.

Во-первых, это субъектно-деятельностный подход. Понимание этнического конфликта как действия людей или социальных групп, а не просто как проблемы или противоречия, и акцентирование активной роли субъекта в конфликте исключительно важно для правильной идентификации этнического конфликта.

Во-вторых, это признание функциональности этнического конфликта, отказ от его однозначной трактовки как социальной дисфункции, как социального недуга. Выявление конструктивных функций, включение этой тематики в публичный дискурс позволит преодолеть установку властей на «искоренение» этнической составляющей сложносоставных конфликтов и поставить в повестку дня задачу глубокого анализа ситуации и изменения положения дел в межэтнической сфере.

Оба этих тезиса являются предметом научного дискурса, что создает проблемы в практической экспертной деятельности. При обилии определений большинство исследователей и экспертов ориентируются на предложенное В.А. Тишковым понимание этнического конфликта как гражданского, политического или вооруженного противоборства, в котором стороны или одна из сторон мобилизуются, действуют или страдают по признаку этнических различий (Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. – М., 1997). Это же определение вошло в электронный «Краткий этнологический словарь» (Культурология: Теория, школы, история, практика. – http://www.countries.ru/library/etno/ etndicoe.htm) и доступно миллионам пользователей Интернета, растиражировано в сотнях рефератов и курсовых работ, предлагаемых там же. В результате определение становится «каноническим». В научном плане это определение вполне приемлемо, тем более что благодаря Интернету, в котором оно уже нередко цитируется без указания авторства или с указанием множественного авторства («ученые считают…»), это определение стало базисом для научного консенсуса. Последнее немаловажно само по себе, ибо хорошо известно, что вокруг дефиниций можно вести многолетний и малорезультативный научный спор.