Россия и мусульманский мир № 11 / 2010 - стр. 13

1) все больше ресурсов требуется на устранение последствий форсированной моденизации;

2) люди болеют, рано умирают, молодежь стремится бежать из рискогенных зон куда глаза глядят, что снижает социальный капитал страны;

3) торговля живым товаром и рабство, эти худшие проявления криминального бизнеса, продолжаются более 20 лет; нет никаких признаков их сокращения, потому что это бизнес, бесчеловечный, но бизнес;

4) но, может быть, главное, о чем пишут все наши зарубежные коллеги, это – создание атмосферы страха и неопределенности, непредсказуемости.

Люди по мере сил перемещаются не туда, где предполагается создание «силиконовых долин» (им никто не объясняет, как они будут создаваться и кто там будет востребован), а туда, где, как им кажется, теплее и безопаснее, т.е. на Юг страны, который и так перенаселен. Миграция туда – иллюзорная безопасность и никакая не модернизация, потому что там, как и везде, дамбы старые и неухоженные, каналы старые и не чищенные, а сотни тысяч людей по-прежнему ходят по нужде «до витру». В советские времена инженеры учитывали «усталость металла», гигиенисты – «усталость людей», сегодня власть не хочет публично признать кричащую проблему крайней «усталости» всей технической инфраструктуры страны, работающей на износ более 20 лет. Это еще одно подтверждение технократической зашоренности нашей бюрократии. Когда я выдвинул гипотезу, что Россия стала «обществом всеобщего риска», коллеги отнеслись к этому снисходительно, посчитав, что это перенос концепции «общества риска» У. Бека на российскую почву. Напротив, в научно-технической сфере сформировалась школа изучения рисков и опасностей, что еще раз подтверждает господство у нас технократической идеологии. Новое исследование западного гуманитария свидетельствует, что там в изучении этой проблемы продвинулись очень далеко.

В эпоху модернити кадры действительно решают все, но не в прежнем (сталинском) смысле. Рассматриваемый нами тип требует специфические кадры: технократически ориентированные и сохраняющие приверженность потребительской идеологии. Для этого типа модернизации нужны специфические социальные лифты – вся система образования и профессионального обучения давно подстраивается под это. Термин «рекрутирование» я употребил потому, что для «политики труб» требуется незначительное число высококлассных специалистов, которых можно рекрутировать за рубежом (или обучить там своих). Но что этой модернизации действительно необходимо, так это рекрутирование сотен тысяч «кочевников», начиная от геологической и иной разведки и до армии охранников и ремонтников. Им стажировки за рубежом не требуются – они прошли их в «горячих точках» или в силовых ведомствах, оттачивающих навыки в борьбе с протестными акциями. Если сокращение силовых структур действительно, как планируется, произойдет, то пополнение армии охранников обеспечено. Что действительно потребуется, так это образ жизни советских времен, когда миллионы людей перемещались с места на место принудительно или в поисках хорошего заработка. Подчеркну: это – не образ жизни тех западных индивидов, которые с легкостью перемещаются с места на место, потому что это условия прогресса «текучей модернити» («налегке, в теннисных туфлях и с мобильником», таков образ ее носителей, нарисованный З. Бауманом). Нет, у нас это люди, прямо или косвенно привязанные к тысячам километров «политики труб». Я не идеализирую Запад: как только формирование Европейского союза завершилось, тысячи молодых людей, особенно из бывших республик СССР, ныне членов ЕС, устремились в Брюссель, столицу европейской бюрократии, потому что жаждали успеха и больших денег здесь и сейчас. Но если у них там не получалось, они рассыпались по множеству малых фирм всей Европы или стали создавать их сами.