Россия и мусульманский мир № 10 / 2014 - стр. 30
Таким образом, для ранней фазы указанного «вопроса» – оспариваемого статуса черкесов – характерно было то, что он инициировался внешними силами. Поскольку при этом преследовались геополитические цели, то «черкесский вопрос» практически никогда не определялся в этнических терминах и не привязывался ко всей исторической области Кавказа, населенной адыгами, – Черкесии как к целостной территориально-политической единице. Предметом противоборства держав оказывались либо более широкие (Кавказ, Северный Кавказ), либо более узкие (Кабарда, Западная Черкесия) политико-географические и этнополитические единицы.
Историческая ситуация, в которой оказались адыги после завершения Кавказской войны, демонстрирует, что актуализация того или иного «вопроса» определяется не только и не столько тяжестью положения соответствующего субъекта, сколько его способностью активно добиваться изменения своей судьбы. Или же наличием иных сил, заинтересованных в открытой постановке данного вопроса и располагающих необходимыми для этого средствами влияния.
Черкесы в Российской и Османской империях не имели реальных сил и возможностей для активной и массовой борьбы за свои интересы, и их политическое национальное движение ни в той, ни в другой империи не развернулось. Теоретически «черкесский вопрос» мог актуализироваться в ситуации острого международного конфликта (войны), в который оказались бы вовлечены эти страны, либо в ситуации глубокого внутреннего кризиса, революции, государственного распада. Совпадение такого рода внешних и внутренних факторов имело место в период Первой мировой войны и в России, и в Турции. Они создали для «черкесского мира» ситуацию неустойчивости и неопределенности. В этом смысле возникла объективная политическая почва для новой постановки соответствующего «вопроса». Содержание, форма и результаты его актуализации отражали как наследие истории, так и реалии первой четверти XX в.
Перед необходимостью этнополитического самоопределения в той или иной мере и форме оказались все группы черкесского населения на территориях бывших Российской и Османской империй. Но возможности выработки единой общечеркесской программы решения проблемы были весьма ограничены. Этому препятствовали различия в положении отдельных ареалов «черкесского мира» и недостаточная интенсивность информационного обмена, социальных связей и личных контактов. В результате черкесский фактор в этнополитических процессах на Северном Кавказе не получил четкого целостного выражения. Он либо растворялся в «горском интегризме», либо фрагментарно реализовался в локальных комплексах межэтнических отношений в процессе становления советских автономий. Данный фактор в Османской империи интегрировался в геополитические проекты ее правящих кругов относительно всего Кавказа или, по крайней мере, северной его части. Он ассоциировался с тамошними диаспорами в целом, но преобладание среди них групп западнокавказского абхазо-адыгского круга не подвергается сомнению. Отсюда и исходили идеи некого общего решения «черкесского вопроса», и именно поэтому в соотношении его элементов произошли кардинальные изменения.