России верные сыны - стр. 47

На высокой подушке покоилась желтая, восковая голова пожилого, рано состарившегося человека. Повязка закрывала правый глаз, желтые руки лежали поверх одеяла, они были сложены, как у покойника.

– Август, – сказала Катя Назимова, – вы слышите меня? Со мной случилось несчастье. Я встретила его.

Больной молчал.

– Я встретила его. Вы слышите меня, Август?

Губы больного зашевелились. Он сказал тихо, но явственно:

– Слышу… Но я умираю. И это счастье для вас.

Можайский уезжал из Грабника, мучимый поздним раскаяньем. Как непростительно глупо он вел себя с Катей! А ведь она была самым дорогим для него человеком.

Об этом думал Можайский, когда подошел к карете, открыл дверцу и увидел согнутую фигуру дремлющего в углу человека. Ом не сразу вспомнил и свой ночной разговор с Мархоцким и услугу, которую обещал оказать его другу. Невольно он почувствовал смущение и даже некоторое недовольство – ему было неприятно сейчас присутствие здесь, в карете, чужого человека.

Однако он кивнул своему спутнику и расположился так, чтобы удобно было дремать… Послышалось хлопанье бича, карета покачнулась, сначала замелькала зеленая, свежая весенняя листва парка, потом чернолесье и слева равнина в синей дымке предутреннего тумана.

Можайскому показалось неловким молчание, и он спросил у своего спутника:

– Надеюсь, все обошлось благополучно? Спутник утвердительно кивнул.

– Они оставили засаду в моей комнате… – Спустя мгновение он добавил: – Благодарю вас.

Время шло, они ехали молча. Можайский задремал – дорога была мягкая, влажная от весеннего дождя. Проснулся он от внезапного толчка. Карета резко остановилась.

Грубый голос по-немецки приказал вознице: «Стой!»

Рука в светло-синем обшлаге постучала в окошко кареты.

Можайский взглянул на своего спутника. Тот был неподвижен. Можайский опустил окошко. Всадник в мундире жандармского офицера наклонился к окошку:

– Кто едет?

– Кавалер де Плесси и его камердинер.

Жандарм взял из рук Можайского охранный лист с австрийским орлом. «Мы, божьей милостью, император Франц…» – так начинался охранный лист. Тем временем Можайский поглядел в окошко кареты. Три всадника ожидали у моста через полноводную узкую речку. Это его успокоило. По-видимому, это обыкновенная застава, а не погоня за беглецом из замка. Бумаги, разумеется, были в порядке. Об этом позаботились люди Чернышева.

Возница хлопнул бичом, и карета с грохотом въехала на мост.

Было уже утро, солнце поднялось над лесом, изредка, словно нехотя, куковала кукушка.

– Нам придется ехать по равнине в полуденный жар, – сказал Можайский. Молчание его спутника казалось ему невежливым.