России верные сыны - стр. 43
То была мазурка, народный, полный грации, силы и страсти танец. Его плясали простые люди, недавно еще робко сгибавшие спину перед господами, а сейчас вдруг в этом танце ощутившие хмель вольной, беспечальной жизни.
Вдруг музыка оборвалась, все стихло, остановилось, все обернулись в ту сторону, где стоял человек во фраке, головы склонились в низком поклоне. Можайский достал из кармана золотой, положил на скрипку юноше-музыканту и быстрыми шагами ушел в глубину кленовой аллеи. Внезапно ему послышались голоса и звон шпор.
В тени деревьев он увидел группу людей в белых мундирах. Они держали под уздцы коней, немного в стороне стоял запряженный четверкой экипаж. По светло-синим обшлагам и воротникам Можайский узнал мундиры австрийских жандармов. Их было четверо. Можайский замедлил шаг и стал в тени старых кленов, – в его положении следовало быть осторожным. Он решил повернуть назад и узнать в замке, чем обязана хозяйка появлению неожиданных гостей.
И тут Можайский почти столкнулся лицом к лицу с Мархоцким.
– Это вы? – нисколько не удивляясь, сказал Мархоцкий. – Вас тоже потревожил этот визит? – потом, повернувшись к сопровождавшему его слуге, приказал: – Так разыщи же пана Стефана!
– Что случилось? – спросил Можайский.
– Что случилось? Разве поляк хозяин на своей земле? – Мархоцкий говорил как будто спокойно, но рука его, сжимавшая локоть Можайского, дрожала. – Австрийский комендант прислал своего адъютанта с приказом арестовать библиотекаря графини… арестовать всеми уважаемого человека…
– Ему надо бежать, – вырвалось у Можайского.
– И я так думаю. Пока управляющий графини объяснялся с адъютантом, я послал верного человека предупредить пана Стефана. Но как бежать? Куда? Под своим именем? Его схватят на первой же заставе.
– Погодите! Погодите… – сказал в раздумье Можайский, – видите ли, в моих бумагах указан камердинер, француз… Он заболел в пути, я оставил его на попечении ксендза… Что, если…
Он не договорил, потому что Мархоцкий тотчас понял счастливую мысль, которая пришла в голову Можайскому:
– Я еду на рассвете… Он поедет со мной как мой камердинер.
Мархоцкий побежал в замок. Можайский неторопливым шагом прошел мимо австрийских жандармов. На конюшенном дворе он разыскал своего возницу и приказал ему подать лошадей еще до восхода солнца.
– Слушай, – вдруг сказал он вознице по-польски, – с нами поедет мой камердинер, француз. Он всю дорогу ехал с нами от самой границы. Так?
– Так, пане, – ответил возница. Его как будто нисколько не удивило, что путешественник вдруг заговорил на чистом польском языке.