России верные сыны - стр. 41
– Да, приятельница Анели. Ее муж, родственник Анели, полковник Лярош, доживает свои последние дни. Его привезли из Ченстохова, – открылись старые раны, врачи приговорили его к смерти. Впрочем, трудно верить здешним врачам… Однако вы так и не прикоснулись к бокалу. Мне кажется, вы чем-то опечалены. Римляне говорили: «Bonum vinum loetificat cor homini». Хорошее вино веселит сердце человека. Выпьем за прелестную хозяйку и ее подругу!
Можайский вспомнил пожилого человека в очках, которого он приметил за столом, и полюбопытствовал:
– Вероятно, домашний врач?
Мархоцкий покачал толовой:
– Это – библиотекарь покойного графа… Вот человек! Был с Костюшкой в дни побед и поражений. Побывал в сибирской ссылке и Шлиссельбурге.
Можайскому захотелось внимательнее рассмотреть этого человека, но его уже не было за столом.
Можайский отхлебнул из бокала. Кто-то громко произнес имя Чарторыйского: молодой человек в каштанового цвета сюртуке кричал через стол лысому господину со звездой Почетного легиона:
– Когда генеральная конфедерация провозгласила Польское государство, когда во главе генеральной конфедерации был князь Казимир Чарторыйский, где был его недостойный сын князь Адам? Семейство его, отец – глава рода, друзья, Радзивиллы, Потоцкие последовали на зов родины! Где был князь Адам, я спрашиваю?
– …На богемских и венгерских водах!.. Дипломатическая болезнь! – кричали с другого конца стола.
– Конфисковать имения польских воинов только за то, что они откликнулись на зов польского войска! Какое тиранство! – восклицал лысый господин со звездой Почетного легиона.
– Князь Юзеф Понятовский! Воин, рыцарь, великий характер! Я разрублю на части того, кто осмелится назвать мне другое имя! – точно проснувшись, оглушительно завопил уланский полковник, схватившись за рукоять сабли.
– Но если молодой великий князь увенчает свое чело польской короной? Если Александр возведет на польский престол одного из своих братьев? Может быть, это будет почетно и выгодно для государства, – слышался чей-то тихий, рассудительный голос.
– Кто посмел сказать такое слово? Кто смеет говорить о низкой выгоде за столом, где сижу я, князь Грациан Друцкой-Соколинский?! – хриплым голосом прорычал огромный, тучный старик с седыми усами.
– Друзья мои, – примирительно провозгласил красивый, статный ксендз, сидевший по правую руку князя, – как бы там ни было, земли, отошедшие к польской короне на Люблинском сейме без малого двести пятьдесят лет назад – Волынь, Киевщина, Подолия, – суть земли короны, а не Руси. И пока в наших жилах хоть капля шляхетской крови – земли по Днепру принадлежат короне. Не будет мира между нами и схизматиками до тех пор, пока москаль не преклонит колено перед вечным статутом Люблинского сейма!