Роман и Роза Даниила Андреева. Записки странствующего энтузиаста - стр. 15

Вот как он выглядел по описанию тех, кто встречался с ним там, «за затворами тюрьмы»: «За мной затворилась дверь, и навстречу мне с коротким рукопожатием поднялся с койки худой и высокий, заметно ссутулившийся человек в темно-зеленом тюремном халате. Сухо представился: “Андреев, поэт”, – и взглянул устало и ласково.

Волосы цвета серебристой стали зачесаны назад. Лоб огромен. Лицо породистое, продолговатое, “арабо-индийское”. Кожа лица из-за долголетней тюремной затхлости прямо-таки малярийная, как яичный желток. Ноги босы»[25].

«Арестованного Андреева допрашивали наиболее видные бериевцы: министр госбезопасности Абакумов, генерал Леонов и полковник Комаров. Леонов с людоедской улыбкой говорил ему, зловеще растягивая слова:

– Вы еще не знаете, Андреев, специальным ножом мы из вас кишки вытянем. Бук-валь-но!

Тогда Андреев протянул следователю деревянную палку, на которую опирался при ходьбе (после Ленинградского фронта мучительно болел позвоночник), и коротко ответил:

– Бейте.

Последовала реплика:

– Любителю Достоевского пострадать захотелось!»[26]

Генерал Леонов хоть и не был любителем Достоевского, но тоже читал, если не «Братьев Карамазовых», «Бесов» или «Подростка», то, во всяком случае, «Преступление и наказание». Один персонаж этого романа, Николай, как известно, берет на себя вину Раскольникова. У следователей было принято читать «Преступление и наказание», считалось хорошим тоном… И Леонов, гордясь своей проницательностью, умением видеть врага насквозь, был рад случаю показать, что способен говорить на одном языке с интеллигенцией, образованными, писательскими и профессорскими детьми.

Даниилу Андрееву было велено судьбой: прими с благодарностью свою судьбу и будь тем, через кого Россия получит то духовное знание, которое понадобится не столько им, людям страшной середины, сколько людям будущего, людям нового века! На это веление, на этот зов он ответил всей своей жизнью – не «пострадать захотелось», а сберечь и донести услышанную Весть, и никакой удар палкой не мог лишить его дара, которым он отныне владел.

Дар этот был бесценным, поскольку его книги, распахивающие перед нами дверь в иные миры, показывающие обители Небесного Дома, – духовное откровение для будущей России. Суждено ли ей когда-нибудь из пустыни превратиться в цветущий и напоенный влагой оазис, как предсказывали подвижники, мудрецы, философы – от славянофилов и западников до представителей русского философского ренессанса! Пусть не завтра, не послезавтра (Даниилу Андрееву грезился срок – конец XX столетия, но не дано нам угадывать сроки) – когда-нибудь ведь суждено! Ах, как понадобятся тогда эти знания, этот бесценный духовный опыт тем, кто будет наделен особым зрением и испытает то второе рождение, о чем в ночной беседе с Никодимом возвестил Иисус: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не сможет увидеть Царствия Божия!»