Родственные души. Сборник рассказов современных писателей - стр. 12

Пока мчались к машине, Лена обзванивала родных. Просто бросала в трубку:

– Ядерная война, некогда объяснять, прячьтесь! – отбивалась и вызывала следующий номер.

Я схватил её за запястье и задал самый важный вопрос:

– Едем из Москвы сколько успеем… или, как крысы, будем годами прятаться в вонючем подземелье?

Я бессовестно жульничал и манипулировал, но мне до смерти не хотелось в метро. Лена посмотрела на меня, и её красивые серые глаза наполнились слезами:

Она сдавленно сказала:

– Из Москвы… – и плотину прорвало.

Я выжал газ, вылетел на пустую Краснобогатырскую, мимо Пентагона налево, к Преображенке. На совершенно пустой площади впервые нарушил правила, вывернул с заносом и сразу на Большую Черкизовскую. Там камера, но какая теперь разница?

Я поверил своему директору сразу и безоговорочно, сам не знаю почему. Что-то висело в воздухе уже не первый день. Как тревожные чёрные точки на краю зрения. Скосишь глаз – они скачком в сторону. Их видишь, а разглядеть не можешь, но они есть, и от этого мороз по коже.

Мы летели по Большой Черкизовской в сторону Щёлковского шоссе. В голове дурацкая мысль, что стоит нам только выскочить за пределы МКАДа, – и мы спасены, будто МКАД не дорога, а крепостная стена, которая сможет удержать все ужасы ядерного взрыва в своих пределах. Москву жалко. За прошедшие восемь лет я полюбил этот сумасшедший город. Людей жалко. Нас жалко. Всех жалко. Жалкая человеческая натура. Жалкое человечество, не заработавшее право на жизнь.

“А тем, кто сам добровольно падает в ад,

Добрые ангелы не причинят

Никакого вреда

Никогда…"

Под «Агату Кристи» я набрал сестру:

– Привет, сестричка! – и сразу услышал её сонный голос:

– Эмм привет. Ты знаешь, сколько сейчас времени?

Меня кольнула совесть, но вдруг успеет, вдруг после моего звонка она сможет спастись?

– Некогда, Уль, ядерная война… Беги!

– Ты что там куришь?

– Я серьёзно. Просто поверь.

Она замолчала, потом тихо сказала:

– Бежать?.. С моими коленями?..

Она повредила ноги в горах и пока ещё ездила в коляске.

– Спустись в подвал. Ты на Фиоленте.

– Да. Лучше б ты не звонил…

– Прости, я не смог бы.

– Нет тут подвала, это скворечник для туристов, переделанный из гаража. Ты не сердись. Спасибо, что позвонил, я бы тоже не удержалась. Открою вино… целую, братик, берегите себя!

Я шмыгнул носом, и Лена сжала моё колено.

– Целую, сестричка. Может вас не тронут.

– Севастополь? Базу флота? Шутишь? Ладно… слышу ты за рулём… не отвлекайся. Лене привет! – и отбилась.

Зря я позвонил. Начинать ядерную войну в четыре утра – это высшее проявление просвещённого гуманизма. Большинство даже не успеет проснуться.