Родники и камни (сборник) - стр. 48
он всю жизнь прожил.
Он выдержал тяготы похода, храбро сражался, получил свою пулю.
Правда, не в лоб, не в грудь, – в ногу.
Удар, с которого судьба – началась.
«Рядовой Всеволод Гаршин примером личной храбрости увлек вперед товарищей в атаку, во время чего и ранен в ногу», – сказано в полковой реляции о сражении 11 августа 1877 года под Аясларом (в Болгарии).
Личная храбрость, спору нет, но – не только.
Когда их рота начала было отступать, Гаршин увидел на полоске ничьей земли тяжело раненого солдата, обреченного вот-вот попасть в плен к туркам.
И – не мог не броситься.
Не мог, чтобы другие подставляли вместо него лбы и груди под пули.
Он бросился вперед – и свою пулю получил.
Он отправился воевать, убежденный, что война есть общее горе, общее страдание.
На войне он понял, что она еще и – общее зло.
Что на войне не только лбы подставляют, но и целят другим в лоб.
В военном госпитале он написал рассказ.
Русский солдат, раненый в ногу, четыре дня, никем не замечаемый, лежит на тесной, огороженной высокими кустами поляне рядом с убитым им солдатом вражеским.
Рассказ не о себе, но – от первого лица.
От – Я.
«За что я его убил?.. Чем же он виноват? И чем виноват я, хотя я и убил его?»
Под знойным южным солнцем труп убитого быстро разлагается, а убийца – Я – пьет теплую воду из его фляги: «Ты спасаешь меня, моя жертва!..»
Рассказ тотчас напечатали «Отечественные записки», главный тогдашний журнал.
И – как принято обозначать – проснулся знаменитым.
Его – начало.
Имя Всеволода Гаршина, вчера никому неведомое, восторженно повторяла читающая Россия.
В фотографическом заведении, где он недавно снимался, нарасхват разбирали портрет молодого человека в серой солдатской шинели.
Глава вторая
Мне пришло в голову написать книгу о Гаршине задолго до того, как я взялся ее писать.
Это не было решение. Это была – мечта.
Время, о котором речь, не побуждало меня принимать такое решение.
Воздух вокруг сгущался, тяжелел, – я чувствовал это.
Советский Союз испытал ядерное оружие.
Меня направили из части, где я тогда служил, на офицерские курсы – сдавать лейтенантские экзамены.
Я боялся, что после присвоения звания меня домой не отпустят – оставят в кадрах.
Начальник курсов, полковник Каныгин, лицом замечательно похожий на маршала Жукова, в дружеской беседе меня успокаивал: войну лучше начинать не дома, а у себя в части. Из дома тебя выхватят и швырнут, куда попало, а в части ты уже на своем месте – все тебя знают и ты всё знаешь.
…Темной полярной ночью я полз на брюхе по заснеженной равнине тундры от Камня в сторону Научного Центра.