Родить от чудовища - стр. 24

13. 13. Наедине со зверем

(Цветана)

После убийства Даньяра я была под сильным впечатлением.

У меня был шок. Я долго стояла под душем, смывая запах ужаса. И засохшие капли крови. После того, как у меня перед лицом застрелили человека.

Да, он не был святым. Он был мерзавцем.

Даньяр меня избил, сорвал одежду. Прикасался ко мне, словно имел на то право. Он хотел меня изнасиловать.

И все равно мои руки тряслись. А перед глазами стояла картина убийства.

Хотя Анвару, мне кажется, было плевать.

Как и подобает чудовищу, он велел мне тщательно вымыться и ждать его прихода.

Мы оба понимали, что цель свидания — первый секс. Камаев хочет получить свое. Забрать мою невинность.

Ведь я не справилась с заданием и не смогла убрать весь дом. Как и говорила Лейла, он просто поиздевался.

Чтобы замучить меня работой, а после — трахнуть.

— Шеф приказал отвести тебя в новую комнату, — сообщил Умар.

И я покорно проследовала за ним.

Обернутая в полотенце. В банных тапочках. И даже без белья.

Но по приходу в спальню обнаружила пеньюар. Такой легкий. Нежно-розовый. Он лежал разложенным на большой королевской кровати.

И мои руки затряслись еще сильнее.

Ведь я взяла тот пеньюар. Примерила его перед зеркалом. И понимала, что это оно — мы будем вместе. Как бы я ни оттягивала момент волчьей близости.

Он меня получит, даже если буду отбиваться до потери пульса.

— А… — испугалась я, когда услышала щелчок двери.

Подскочила на месте, прикрываясь руками.

Уже оделась, но наряд был слишком откровенным. Грудь выпирала так явно, что я себя чувствовала проституткой.

Все прозрачное, тонкое.

Никто не имел права видеть меня такой.

Но Анвара это не тревожило.

Он застыл в дверном проеме, заслоняя широченными плечами весь проход. Потому что спешить ему было некуда.

— Уже приоделась? — спросил он хрипло и сверкнул звериной улыбкой. — Это мило. Такая нежная и сочная… Настоящая целочка.

От этих слов у меня запылали щеки.

Я стояла перед ним в кружевном пеньюаре.

Без лифчика. Без трусов.

Мокрые волосы не были расчесаны. И беспорядочно лежали на плечах. Таких же обнаженных и беззащитных.

А Камаев будто пожирал меня глазами.

Осматривал с ног до головы, задерживая взгляд на зоне декольте. А затем — под животом. Ведь ткань просвещалась.

Я была перед ним как на ладони.

Как воздушный десерт, покрытый сладкой глазурью. Надо только взять серебряную ложечку и попробовать немного, чтобы почувствовать вкус.

Вкус абсолютной девственности.

— Мне сказали перейти сюда. И ждать.

Я, скорее, не говорила, а оправдывалась. Избегала зрительного контакта, потупив взор. Как провинившаяся шавка.