Родить от чудовища - стр. 26

— Я боюсь, что она ревнует. Мне ее жаль.

— Пожалей лучше себя, — сказал Анвар и принялся наматывать на руку мои волосы. — Спустись на колени. И открой пошире рот.

14. 14. Ее дрожащее тело

(Анвар)

Сегодня в моем доме стало на одну шлюху меньше.

Я давно точил зуб на Даньяра. Только не было повода его урыть. Чтобы не петушились остальные.

Этот мудозвон был в охране моей матери. И ничего не сделал, чтобы защитить ее от Варшавского.

Поэтому, когда узнал, что это он хотел испортить Лизу — рука даже не дрогнула.

Я сразу решил, что баста. Пидару не жить.

Только хотелось, чтобы девка хоть немного пострадала.

Видя, как из-за нее кому-то прострелили жбан.

Но больше рисковать не буду.

Первым ее трахну я. Уже сегодня.

И начнем с оральных ласк.

— Бери в рот и не выебывайся, — сказал я ей простые слова.

Что тут непонятного?

Так сложно стать на колени и выполнить приказ?

Но она телилась, как глухая.

— Вы хотите, чтобы я…

— Повторять не буду, — сделал я предупреждение.

И схватил пигалицу за волосы.

Чтобы резче думалось.

— Ай!

— Я хочу, чтобы ты мне отсосала.

Лиза смотрела на меня перепуганными глазками.

Такими по-детски наивными. Непонятливыми глазенками.

Как будто не могла связать в своей пустой голове две вещи — мой хуй и ее рот.

— Простите, — неохотно опускалась она на колени, чтобы поравняться губами с кожаным ремнем. — Но я не умею.

— Серьезно? — усмехнулся я. — Никогда не сосала член?

— Нет, — мотала она послушной головкой. — Я честно не умею.

— Но ты же видела порнуху. Смотрела эротику.

Девчонка стояла передо мной на коленях и медленно поворачивала голову то влево, то вправо.

Убеждала, что выросла в монастыре. И злой папка ей не разрешал заходить в интернет.

— Я не помню такого. Простите.

Я взял ее за подбородок.

Обнял своей звериной пятерней эту изящную узкую челюсть. По-хозяйски растер большим пальцем ее розовые губки.

А в брюках уже был стояк.

Я чувствовал, как ломит яйца от желания засунуть член меж этих губ. И дать ей как следует прокашляться от пульсирующей головки в горле.

Мне нравились ее телячьи глаза. Беззащитные серые глаза, совсем непохожие на взгляд отца.

У Германа зрачки — как будто волчьи. Ни эмоций, ни страха. Один только расчет. Всегда на шаг впереди.

Для него нет ничего святого. Никогда не прогибается. Всегда строит планы, как вонзить тебе нож в спину.

Но Лиза была не такой.

Она совсем не походила на того ублюдка.

Сколько бы я ни повторял, что она мусор — эти жалостливые глазки пробуждали во мне пошлую скотину. Я хотел ее надеть на хуй и трахать, пока не кончу.

Единственное условие — смотреть в эти глаза.